«Если», 2011 № 07 (221) (Гаков, Лукин) - страница 187

На «демоническую суть» музыки намекал и М.Булгаков в «Мастере и Маргарите», где один из важнейших спутников дьявола — Коровьев — носит прозвище по названию музыкального инструмента (Фагот) и представляется «бывшим церковным регентом». Еще откровеннее темная сторона самого гармоничного из искусств отображена в романе В.Орлова «Альтист Данилов», главный герой которого — демон-музыкант, изгнанный в наш мир. А само описание потустороннего мира в книге наводит на воспоминания о сложно структурированных музыкальных произведениях.

Даже кратковременное соприкосновение с сатанинской музыкой приводит к неизбежным жертвам. Так, в рассказе В.Алексеева «Удача по скрипке» работница советского проката была вынуждена продать свою душу за то, чтобы дьявол наделил ее сына музыкальный гениальностью.

Далекие звезды и планеты могут воспроизводить мелодии, но эти мелодии способны оказаться дьявольскими напевами, сочиненными Азатотом или Ньярлатотепом. Именно с такой изнанкой реальности столкнул своего героя А.Платонов в рассказе «Лунная бомба». Инженер Питер Крейцкопф, первый пилот космического корабля, услышал «музыку сфер», и эти ужасные звуки свели его с ума.

Так какая же сторона музыки победит? Об этом даже самая изощренная фантазия созидателей необыкновенных миров ничего сказать не может. А восхищение и страх фантастов перед величием музыки вызваны подсознательным пониманием того, что музыка — явление сверхчеловеческое и внечеловеческое, что оно не связано только с обитателями планеты Земля.

Человечество, может быть, когда-нибудь исчезнет. А музыка будет вечно пребывать.

Рецензии

Геннадий Прашкевич, Алексей Гребенников

Третий экипаж

Москва: Снежный ком, 2011. - 336 с.

(Серия «Настоящая фантастика»).

3000 экз.


Книга собрала под одной обложкой три связанные друг с другом повести — «Юрьев день», «Полярная сага» и «Третий экипаж». «Полярную сагу», посвященную мышиному народцу, пишут персонажи «Юрьева дня», и доблестные мыши из нее проникают на космический корабль в «Третьем экипаже».

Но эта сюжетная связь — всего лишь плод авторской иронии. Гораздо важнее связь смысловая. Во всех повестях мир до такой степени свихнулся, что это всеобщее сумасшествие воспринимается как норма. Причем не имеет значения, где происходит действие: и забытом алтайском поселке («Юрьев день»), в царстве мышей и древних полярных «богов» или же в звездолете, конструкция которого непонятна ни экипажу, ни даже строителям корабля. Во всех случаях безумие мира подпитывается вечной борьбой аскетов с гедонистами, и авторы явно испытывают большее сочувствие к последним.