Мурыгин задержался, пропуская процессию. Спонтанный выброс. Ну-ну…
Костика он нашел по эту сторону овражка, сидящим на старом, туго набитом рюкзаке. Хотел спросить, что сие значит, но не успел.
— Самое интересное пропустил, — сказал Костик. — Экстрасенсы нагрянули. Главный их взял рамку, поперся уровень эм-поля проверять… Ка-ак ему наподдаст! Мы-то в прошлый раз на землю падали, а он, не поверишь, прямо в яблоню вписался…
— Это не его там в «скорую» грузят?
— Его, наверное… Гошку видел?
Сергей Арсентьевич насупился и, как бы не расслышав вопроса, принялся высматривать что-то среди плодовых деревьев. Костик сочувственно взглянул на друга снизу вверх.
— Ну, ясно… Можешь не рассказывать. И в «Вечерке» был?
— Тоже без шансов… Слушай, а чего ты здесь торчишь?
— А чтоб под горячую руку не попасть, — стыдливо посмеиваясь, признался Костик. — По-моему, его экстрасенсы сильно достали…
Чем все-таки хорошо неведомое, так это тем, что отвлекает от житейских бед.
— Позволь! — не удержался Мурыгин. — Вот ты говоришь: «его». Ты правда в это веришь?
— Во что?
— Н-ну… что там кто-то разумный…
— Я, мил друг, вообще ни во что не верю, — развязно объявил Костик Стоеростин. — Просто эта версия мне нравится больше других…
— А есть и другие?
— Сколько хочешь!
— Ну например?
— Скажем, три случайных явления. Лизнуло — одно, шугануло — другое, поселок уничтожило — третье. Просто совпали по месту и по времени, смыслу в них никакого, а мы с тобой черт знает чего навоображали…
Мурыгин призадумался.
— Что-то мне это… — промычал он, — не очень…
— Мне тоже, — утешил Костик. — А поскольку все версии одинаково недоказуемы, я принимаю ту, что приятнее… Без самообмана, странничек, не проживешь. Без самообмана все бы мы давно удавились… Кстати, ты не стесняйся, присаживайся.
— Куда?
— А вот… — И Костик указал на стоящую неподалеку дорожную сумку, настолько потрепанную, что Мурыгин принял ее поначалу за чью-то недоброшенную до овражка тугую связку тряпья. — Не бойся, бьющегося там ничего нет…
— Тоже твоя?
Теперь уже насупился Костик. Слетели с него мигом и легкомыслие, и беспечность, и возбужденная говорливость. Меж бровей обозначилась угрюмая зарубка.
— Моя… — безрадостно молвил он.
И Мурыгин наконец понял.
— Все-таки выселили? — спросил он с содроганием. Голос его упал до шепота. — А… а чемоданы?
— Чемоданы твои я соседям занес, — нехотя сообщил Костик. — Ну и еще там кое-что…
Сергей Арсентьевич опустился на драную Костикову сумку и, слепо глядя в никуда, надолго оцепенел. Надо было что-то решать.
— Ночевать-то где будем?