На мгновение, ее глаза отказались приспособиться к темноте. Клубки и стук перевернули ее, бесцельный, и затем мир, казалось, хватал в центр. Она бросала взгляд, Ким закрывался руками, напротив пустой клетки от собаки, оскалившей зубы.
И Пэрис, раздавленный в женских ногах фермерши и только начинающий бороться с ее коленями. Джейнвей достигла центра и выпрямилась, чтобы размахивать своим фазером - глотая горькое расстройство, когда вспомнила, что они были все безоружны, бессильны, захвачены. Бум! двери сарая, хлопнули позади них, укрепляя беспомощность их положения.
“Очень хорошо. Так как никто, кажется, не заботится ни о каком зерне…”
Голос принадлежал стареющему человеку банджо, но это была пожилая женщина из дома, которая вспыхнула в существовании, только медленно двигается от лица Джейнвея. Позади нее, вокруг нее, всюду, остальная часть народа фермы-сценария появилась в том же самом феерическом мерцании, и сарай был внезапно переполнен ими.
В руках вилы и сердитые лица, Джейнвей перенесла внезапное убеждение смеяться над усталым клише. Вид этих сердитых крестьян уже оказался слишком опасным, чтобы отнестись к этому так слегка.
“Мы должны будем продолжить двигаться раньше срока”, объявила старуха голосом старика.
Джейнвей открыла рот, чтобы выступить с вопросом, но слова застряли в ее замороженном горле. Позади кольца фермеров низкий, пульсирующий гул простирался как волна, расторгая заднюю стенку сарая, как если бы это было масло на зерне старухи. Ким задыхался и отводил взгляд, но Джейнвей заставила себя уставиться на ужас не мигая, когда она боролась, чтобы запомнить каждую деталь на всякий случай, любой из них жил достаточно долго, чтобы счесть информацию полезной.
Комната длиннее, чем самый длинный коридор Вояджера, простиралась мимо дальнего конца сарая в невидимое расстояние. Плиты колебались в точном ритме, даже ряды вдоль любой стены, как исследование столов в чудовищной мертвецкой, каждый держащий голое гуманоидное тело. Трубы и провода и исследования зависели от металлического потолка, чтобы проникнуть в тела ниже в большем количестве мест, чем Джейнвей могла рассчитать - как система жизнеобеспечения, но без жизни, остающейся в предметах.
Джейнвей попыталась увидеть, какие жидкости или газы проходили через трубы, но только смогла сосредоточиться на гладком, темном лице Вулканца через три кровати дальше от нее.
Свет, столь же белый и ослепляющий как солнце, взорвался направленный наружу от голографического народа фермы. Они разрушались в тишину и ничто, охватывая весь вид и звук, уничтожая сарай и все в этом, пока Джейнвей не почувствовала себя приостановленной, замороженной, одеревеневшей, падающей на спину. В палате.