— Что там у хозяюшки в баре сохнет? Надо бы посошок на дорожку.
Подружка моя в бар полезла, а у меня так сердце кусками и опало, песец, думаю, не приглянулась я ему. Но собралась с силенками, с кресла поднялась и ножка за ножкой, попка сзади — пошла подружке помогать, рюмочки к столу носить. Смотрю, косится на меня мой красавец одобрительно. Чего и добивались. Я к магнитофончику включаю его и обратно шествую уже под музычку, бедрышками покачивая. Тут он в кресле откинулся, чтобы лучше меня видеть, и глазками всю обмерил. Чувствую — дошло.
Ну, что там долго рассказывать, подцепила я его, девочки. В ту же ночь повез он меня к себе на квартиру и тут такая у нас с ним любовь началась! Для начала ой велел мне все мои тряпки выкинуть, одел-обул и на Черное море повез. После я с ним побывала и за границей, он меня как переводчицу возил, хотя я ни слова тогда ни по-каковски не спикала, не шпрехала. Заставил и языки учить, и я ему за то по гроб жизни благодарна: теперь в загранрейсы летаю. И дома, если подработать надо, всегда найду себе, на худой конец, демократика, а то и западного кадра склею. За три года, что мы с ним жили, я такую жизнь повидала, какая вам и во сне не снилась, в таких местах побывала куда вас и поглядеть не пустят. А как мое время вышло — он девочек только до двадцати лет признавал, — не бросил он меня, — как другие подлецы делают, а устроил в Аэрофлот стюардессой. Вот у меня какая первая любовь была!
Альбина закончила свой рассказ, над которым одни женщины ахали, а другие посмеивались:
— Ну, спасибо тебе, просветила! Теперь будет знать, что у передовой молодежи «любовью» зовется. Ай да Альбина!
Одна бичиха Зина за Альбину заступилась:
— Чего расквохтались? Может, девка не от хорошей жизни на такое пошла, вы к ей в душу не лазали! Меня из лагеря на целину заслали так я видала, во что там чистеньких комсомолочек с путевочками уделывали… Грязи они боятся, понимаешь…
Подошла очередь Гали, худенькой светловолосой женщины, похожей на девочку. Обычно она лежала, уткнувшись в книжку, но теперь оживилась и слушала рассказы женщин с вниманием, даже что-то иногда записывала в записную книжку.
рассказанная «диссидентской женой» Галиной, повествующая о том, как умненькая дурнушка благодаря своей доброте и готовности пойти на любую авантюру ради дружбы находит свое счастье в одном из политических лагерей Советского Союза — не в качестве узницы этого лагеря, конечно!
Слыхали вы, кто такие диссиденты? Так вот я нечаянно стала диссидентской женой.
Это и была моя первая любовь. Вы сами видите, я не из тех невест, что нарасхват идут: и худая, и в очках, и вообще не очень чтобы очень… Мне уже двадцать лет было, а я ни разу не целовалась и как-то мало о таких вещах думала. Любила театр, поэзию, училась на архитектурном в Академии художеств. Друзья, конечно, были, и даже довольно много. И была у меня школьная подружка Людмила, с которой мы в институтские годы встречаться стали реже, но уж если встречались, то всегда нам было о чем поговорить, расходились за полночь. А подружились мы с ней еще в школьные годы, подружились на любви к стихам: когда все зачитывались Есениным да потом еще Асадовым, мы с нею доставали стихи Цветаевой и Мандельштама. Еще почему-то мы обе любили Киплинга, и была у нас любимая песенка, к которой мы музыку подобрали и распевали вдвоем: