Вместе со Штеком курила новая девочка из той же эндокринологии. Штек всегда в женском обществе, два развода его ничуть не охладили. Найдется дура и в третьи жены — чтобы уйти через год с ребенком. В два адреса Штек уже платит алименты.
— Привет энтузиасту здоровья и успехов!
А что остается Штеку, кроме жалкой иронии?
— Привет, Вилли. А ты все разводишь в себе болезни? Работаешь вместо термостата?
Вилли — сокращение от Вильяма. Но Штек настолько не Шекспир, что даже и не смешно.
— А чего? На девятый этаж мы не взлетаем, новые науки не организовываем — нам жить легче, верно, Лиз? Это у тебя — непрерывный прессинг по всему полю. Устанешь, старик. Зону держать — оно легче.
Только в нем и осталось от спорта — баскетбольная терминология.
— Давай-давай, держи здесь зону на лестнице.
Обменялись приветствиями — и достаточно. Не терять же времени, болтая со Штеком. Да еще окуриваясь. С кем другим Вольт не удержался бы от очередной проповеди — сидит в нем Савонарола, прав Яков Ильич! — но Штеку проповедовать бесполезно, это понимал даже Вольт.
— Торопимся, как всегда! Ну да, прессинг есть прессинг. Небось надеешься сейчас попасть в массовку как образцовый старатель при науке — чтоб уж успеть везде.
Снова жалкая ирония, но смысл ее на этот раз был Вольту непонятен: что за массовка? Вольт приостановился.
— В какую еще массовку?
— Он не знает, Лиз, сенсации номер один! Ну да, это мы все в суете, на земле, а он в чистых сферах, в храме мысли! Ну так, к твоему сведению, в храме временно размещается ярмарка: у нас здесь произойдут натурные съемки фильма о подвижниках в белых халатах. В целях максимальной достоверности. И для достоверности же в массовку будут набирать прямо на месте происшествия, то есть из контингента сотрудников всем нам дорогого ИМПО, то есть ИМИ. Мы с Лиз тоже надеемся, особенно Лиз. Ну какой помреж пройдет мимо такой мордашки? Массовкой ведают молодые нахальные помрежи. Я заранее ревную. Говорят, они сейчас порхают по нашему славному ИМИ, как некие посланцы фортуны. Мы уже здесь полностью вошли в роль: олицетворяем отрицательных и нетипичных сачков, обузу здорового коллектива. Самая выигрышная роль, обеспечено сочувственное внимание публики: потому что это так человечно — предаваться слабостям!
Штек с удовольствием произносил свой монолог, видно было, что ему нравится взятый тон: ведь когда говоришь вот так с небрежной снисходительностью, то невольно возвышаешься сам. Лиз, эта новая девочка, слушала почтительно и не решалась вставить ни слова.
Вольту сделалось досадно, что он теряет время на эту ахинею. И вдвойне досадно — если только Штек все не наврал — что и правда в институте получится что-то вроде ярмарки. Дело в том, что Вольт абсолютно не выносит кино.