То есть можно, конечно, засесть в бокс и работать — стол, как всегда, накроют в лаборантской — но пойдут обиды: «Вы нами брезгуете… Вы хотите показать, что все кругом бездельники, вы один работаете…» Придется посидеть со всеми.
Вольт хотел уже отправиться на поиски Верной Кариатиды, чтобы снова напустить ее на бедную Протоплазму: пусть выменивает часы на микроманипуляторе! Но тут в старшинскую как-то странно, боком вошла Веринька Щуко.
— Ты уже пришел, Вольт?
— Как видишь.
— Мне нужно поговорить.
— Давай.
— Нет, выйдем куда-нибудь.
Вольт уставился на нее в удивлении: что это за секреты, которые нельзя сообщить при Крамере? Веринька, слава богу, не жена и не любовница.
— Ну пошли.
Вольт постарался подчеркнуть свое удивление и голосом, и жестами, чтобы заметил Крамер, чтобы заметила сама Веринька. Но Крамер снова пыхтел над заметкой, а Веринька была вся погружена в свои очередные переживания. Вот только почему на этот раз она выбрала поверенным Вольта?
Красотка Инна куда-то ушла, и в лаборантской было пусто. Веринька села и стала рыться в сумочке. Вольту показалось, она сейчас вынет платок и заплачет, но она вынула казенный конверт.
— Вот, представляешь, получила вчера!
Вольт взял конверт. Так, издательство «Медицина».
— О, солидная фирма! Можно прочитать?
— Я ж для того и шла к тебе! Она даже притопнула нетерпеливо.
Вольт достал письмо на плотном издательском бланке. Так… «Как мы уже писали раньше П. Г Хорунжему, монография «Гипоталамус» запланирована… Вы, несомненно, будете одним из авторов… просим при этом учесть…»
— Ну что ж, поздравляю, Веринька, как одного из несомненных авторов.
— Ах, да что ты издеваешься! Я же вчера только узнала! А они пишут, что уже раньше писали нашему Хорунжему.
Все стало ясно, но Вольт по инерции задавал вопросы:
— Писали ему раньше, а он тебе ничего?
— Ну да! Ты представляешь!
— Но как же без тебя про гипоталамус?!
— Вот так.
— Ну а ты что? Пошла к нему?
— Конечно. Сегодня с утра.
— А он что?
— Что-что! Знаешь же его, прикинулся этаким добрым папашей: «Ты ж знаешь, как я к тебе отношусь, но ты пойми меня правильно… Объективные обстоятельства… В монографии допускают не больше трех авторов, а трое уже есть… Ты молодая, можешь подождать… Но мы тебя очень ценим и непременно сошлемся на твои работы…» Вот он что.
— «Мы сошлемся»! Значит, он тоже автор?
— Ну да. Хотя у него по гипоталамусу всего одна работа и та десятилетней давности. Давно устарела… Такой добрый папаша, норовит за плечи обнять: «Мы ценим… мы любим…» Не знаешь, как спастись от такой любви!
— А кто еще в авторах? Он сказал?