…Новые времена принято отсчитывать от того момента, когда на перекрестке улиц Псовой и Пидерской, главной улицы города, предприимчивый делец Калистрат Миндявый открыл фешенебельный кабак «Бля». Новое учреждение как-то сразу полюбилось гнииповцам. Жуткие истории, что ни день, стали происходить в проклятом заведении.
Однажды вечером дверь кабака раскрылась, и внутрь ввалился громадный мужчина с длинным хвостом. С закушенных губ его капала кровь. Глаза его бешено вращались в орбитах. Изрыгая безадресные, но конкретные проклятия, он потребовал кружку жирмабешевой, выпил её махом, и вдруг громовым голосом поведал собравшимся, что он намерен «уделать суку Феофана». Неимоверное число агентов ринулось из-за столиков брать злоумышленника. Но он успел выскочить на улицу и там мгновенно исчез. Так «Бля» стал рассадником крамолы.
Другой раз в кабак «Бля» заявился большой черный медведь. Не сказав никому доброго слова, медведь подошёл к стойке, загадочно усмехнулся, и когтями нацарапал на полированном дереве пространное ругательство. Затем он быстро убежал, тихо похохатывая. Появление интилигентного, грамотного, а следовательно, неблагонадежного медведя было справедливо расценено, как недоброе предзнаменование. После долгого розыска нашли квартиру, где проживал медведь, уже покинутую осмотрительным животным, и сделали там обыск. Кроме гор запрещённой литературы, вроде «Книги о вкусной и здоровой пище», нашли клочок бумажки со словами «ударив же гада А по балде Б…» и диаграммами. Обыватели только хватались за сердце, внимая слухам о том, что якобы было на диаграммах.
Сеня учетверил число дежурных по району кабака. Сам он всё чаще и чаще стал ошиваться около этих мест. И именно там, в прекрасный летний вечер, с ним случилось досадное происшествие.
Мягко ступая, в кабак гуськом вошли трое мужчин в бюстгальтерах, скрывавших ясно выраженные вторичные половые признаки, что заставило сидевшего тут же профессора Прахарягина бросать на незнакомцев страстные взгляды. Нимало не стесняясь присутствием всемогущего начальника Сучки, незнакомцы подошли к стойке и спросили жирмабешевой. Возмущённый нарушением субординации Сеня медленно подошёл к пришельцам, окидывая их удавьим взором.
— Кто такие? — отрывисто спросил он у предводителя незнакомцев.
— Феофан Гниипыча дети! — громко и дерзко отвечал странный мужчина с бюстом.
— Это как понимать? — изумленно прошептал ошеломлённый наглым ответом Сеня.
— А очень просто, — пояснил, ухмыляясь, незнакомец. — Ты же сам нам говорил, Семен Вавилыч, что Феофан всем отец родной, — добавил он, обнаруживая хорошее знакомство с личностью контрагента.