- Как вкусно пахнет! - не удержалась от восклицания Хелена и приветливо улыбнулась суровому коку. - Как только вы умудряетесь готовить в такой тесноте, - сказала она.
Лицо кока немного смягчилось.
- Да, мэм, вы правы. Я им это же твержу, а они недовольны. Им бы пожевать морской паек! Пришлось бы тогда вытаскивать из галет жуков, а мясо есть в потемках, чтобы не видеть, как в нем шевелятся черви. Простите, мэм… Дамам такое не принято говорить.
- Не волнуйтесь, - ответила Хелена. - Я наслышана о таких вещах от отца.
- Он что, моряк, мэм?
- Был. Его убили при Трафальгаре. Это адмирал Уайтт.
- Да ну, мэм! - Лицо кока засветилось добротой. - Я служил под его началом в Копенгагене. Тогда он был еще капитаном. Там мне ногу покалечило. Меня списали на берег, и я стал трактирщиком, но недолго им пробыл. Уж больно скучно после моря, - он прошаркал по камбузу, волоча правую ногу, взял большой нож и стал резать лук. - Вот тогдато меня и взял к себе его светлость. Я с ним уже два года плаваю.
- Но наверняка интереснее содержать таверну, чем плавать на господской яхте, - с улыбкой заметила Хелена.
Кок загадочно на нее посмотрел.
- Как сказать, мэм. Как сказать… Не желаете ли перекусить?
Хелена решила, что подготовка к обеду не займет у нее много времени - надо всего лишь умыться и расчесать волосы. Но она ошибалась, так как то, что она нашла в сундуке и комоде, привело ее в замешательство, и она долго стояла в нижней юбке среди кучи одежды, разглядывая вещи из французского шелка и кружева. Все было сшито превосходными мастерицами, а неприлично прозрачное дамское белье украшали оборочки и вышивка. Хелена гладила тонкую материю и думала о том, что его светлость не скупится для своих дам. Значит, все, что говорили о его любовницах, - правда.
Но ей необходимо чистое белье, и она наденет то, что здесь имеется! Правда, гдето глубоко в подсознании звучал противный голосок, шептавший ей, что очень приятно, когда тебя осыпают подобными щедротами.
Когда его светлость постучал в дверь, Хелена уже надела шелковое платье цвета морской волны, сверху для приличия накинула газовый шарф, а с другого платья сняла кремовую ленту и завязала ею волосы, подняв их наверх. Непослушные завитки обрамляли лицо, а кудри свободно вились по шее. Ни рисовой пудры, ни духов, ни украшений у нее не было, и на этом туалет закончился.
Но Адаму оказалось вполне достаточно и того, что он увидел, - на его лице отразился восторг, когда она появилась на пороге каюты в ореоле отблесков свечей. Он взял ее руку и церемонно поцеловал, словно она была дебютанткой, которую он собирался сопровождать в Олмак, а не на ужин a deux