Выражение лица певца было страдальчески-измученным. Было очевидно, что человек в поте лица отрабатывает свой гонорар, и все завистники, полоскавшие его имя в прессе и блогах, просто обязаны срочно сдохнуть от своей неправедной хулы на артиста или, по крайней мере, преисполниться жгучими угрызениями совести.
«Персик», напротив, была свежа, весела и в процессе пения успевала весело хихикать между куплетами.
Парк тут красивый, но бродить по нему полдня – просто глупо. Я же не обезьяна в зоопарке, чтобы расхаживать туда-сюда в вольере! А если выйти в город погулять? Должна ли я отпрашиваться у кого-то? Или я могу передвигаться самостоятельно, никого не ставя в известность о своих перемещениях? И у кого вообще спросить об этом? У Валентины? У Пермяка? У Марианны Николаевны? Немного поразмыслив, я решила все-таки начать с Валентины.
Я вернулась в свою комнату, набрала внутренний номер 1–2.
– Алло! – певуче протянула Валентина.
– Это Кристина.
– Да?
– Я могу выйти в город?
– Конечно. Только поставьте меня в известность, когда вы вернетесь? Хотя бы приблизительно.
– Ну, часов в пять-шесть. Кстати, вы не могли бы порекомендовать мне какое-нибудь кафе в Антибах или ресторанчик?
– На центральной площади их много. Выбирайте любое кафе.
– А как я попаду обратно? Меня пропустят на входе?
– Да. Без проблем. Вы уже внесены в базу данных. Так что спокойно можете идти.
Поговорив с Валентиной, я выглянула в окно. Море играло разными цветами: серо-зеленым с фиолетовыми проблесками. В город я взяла с собой сумку, деньги и сотовый. Все остальное, в том числе ноутбук, я убрала в чемодан и закрыла его на кодовый замок. Я надела легкий голубой плащик, повязала на шею шарфик и осталась довольна собой во всех отношениях. Похоже, праздное французское легкомыслие начинает влиять на меня. Валасьена я обязательно завоюю и поставлю на место. Он оценит меня и сразу сменит тон – я представила, как он меня целует, зажмурилась, а через минуту открыла глаза. Получилось смешно: я стояла с мечтательным выражением лица и пялилась на себя в зеркало.
Я расхохоталась. Впервые после смерти Гени у меня было отличное настроение. На секунду я ощутила угрызения совести, но потом вспомнила, что Геня в последнее время часто упрекала меня за излишнюю серьезность и призывала быть более легкомысленной и веселой. Я подумала, что сейчас она осталась бы мною довольна, порадовалась бы за меня.
Меня охватила эйфория – и все опять показалось простым, легким и доступным. Проблемы съежились до размеров булавочной головки. Поездка эта – замечательный подарок судьбы!