Теперь мне остается одно – ждать Пашиного звонка. Когда он что-то надумает – перезвонит. А что он, собственно говоря, может такого надумать? Или он хочет с кем-то посоветоваться? И что мы вообще будем делать? Скроем эти факты? Но ведь это…
И тут до меня наконец с беспощадной ясностью дошла вся тяжесть моего положения. Я оказалась самой крайней – иначе говоря, тем самым стрелочником, на которого в случае чего все и свалят. Я не могу сказать правду, потому что ставки слишком высоки и деньги здесь крутятся немалые. Если провернули аферу такого масштаба – значит, куплено заключение эксперта… Раз оно куплено – стало быть, изготовление картины прошло многоступенчатые этапы и бабки на это потрачены очень крупные. И за всем этим стоят серьезные люди. Если я открою рот – меня элементарно уберут. Если я промолчу – тогда, в случае обнаружения фальшивок, все спишут на меня: я ничего не заметила, потому что сама причастна к появлению этих фальшивок. Я – меж двух огней.
Кто-то из крупных экспертов – тот, чьему мнению олигарх доверял, – посоветовал Колпачевскому приобрести подделки Айвазовского и полотно Шишкина, и он их купил, выложив немалые суммы. А теперь вокруг поддельных картин поднимется скандал. И виноватым окажется тот самый советчик? Или тот, кто недавно проверял картины? А проверял их… Баранов!
Я провела рукой по лбу. Поэтому Баранов и говорил мне что-то такое насчет нашей с ним дружбы и набивался в мои «друганы-приятели»…
Мне вдруг неожиданно стало очень холодно, как будто на улице сияло не февральское антибское солнце, а арктический белый свет вечной зимы. Инстинктивно я прижалась к стене какого-то дома.
А потом я быстро-быстро понеслась куда-то вверх по улице, словно за мной гнались. Но так и было. За мной гнались нерешенные вопросы: фальшивые полотна, Пашино «подождать» и емкое слово «ликвидировать». Оно-то и пугало меня больше всего.
Наверное, мне надо как можно быстрее вернуться на виллу – к охраняемому олигархическому очагу, а здесь я всеми семью ветрами продуваема и отчетливо видна со всех сторон. Я втянула голову в плечи. С некоторых пор я стала думать о себе как о мишени, а прекрасные видовые площадки обозначать словами «удобные места для киллера».
Я не знала, что делать и как долго Паша будет «думать». Надо срочно рассказать ему о телефонном разговоре Баранова с неизвестным и предупредить об опасности. Надо же: о самом главном забыла! Я вытащила сотовый и принялась лихорадочно нажимать на кнопки. Но Пашин номер был уже «временно недоступен», и я чуть не взвыла от досады, что не сообщила ему об этой важной информации сразу же.