Еще думалось так: индивидуальность, я и они, я против них, это «я», конечно, продукт распада коллектива. Нет, всякое я — это распад. Истинное мироощущение — это мы. Всякий творец… Нет силы большей в деле разрушения природного коллектива, как образование. Каким же образом бывший рабочий, получивший высшее образование, это я — in statu nascendi[3] (выжига) может возвратиться сочувственно к своим диким предкам. Было в наше время такое обратно-восстановительное движение (интеллигенции), но оно складывалось из двух маскирующих друг друга процессов: первый процесс имел религиозную основу, это в интеллигенции было как переживание в форме «богоотступничества» религиозных основ, второй процесс создался накоплением той интеллигенции, которая в сокровенной своей сущности желала бы только стать на место в управлении государством. Октябрьская революция, голая борьба за власть, отбросила маскирующий процесс («гуманизм»), вместе с тем всю интеллигенцию, порожденную религиозным переживанием, воспитанную, в сущности, церковью. При последующей неудаче идейного плана (мировой революции) положение взявшей власть интеллигенции стало хуже рыковского. (Чем оказался так особенно противен Чернов>{32} — тем, что человеческая интеллигенция думала о нем, как о вожде человечества, а он оказался «селянским министром».)
1 Августа. Утро жаркое. Вечером гроза и дождь.
На глухарином выводке можно было стрелять только глухарку. Я не стал. Ваня спорил со мной (соединить его с пастухом золотым и с Ваней-журавлем). Ходили до 12 дня и ничего не нашли (тетеревенок недельный). Вечером у Забол. нашли выводок, взяли петуха в черном пере. Утиную тягу перебила гроза.
2 Августа. Хмуро, холодно, дождь ноябрьский.
Ходил на Захаров Остров обстреливать Нерль по бекасам. Тремя выстрелами подряд убил трех старых холостых. Последнего бекаса потерял. Нерль нашла его и, постояв, легла возле.
Гашин в чайной сказал, что об озере дело еще не решено, сказано было так: «Вы продолжайте работать, а мы посмотрим, возможно ли спустить озеро».
Под окном у меня женщина сказала: «Озеро-то, озеро-то, бабушка! В газете писали, трава выросла там, как за границей. Едут смотреть». Вероятно, во время моего спанья приехала ученая комиссия.
Я вижу, едва ли будет возможно спустить озеро. Такая безделица, трава, а вот погоди: для местного населения это безделица, а перед лицом всего света… как это можно! Вот где сила-то, други мои. Православную церковь под предлогом борьбы с культом можно срыть, но умершую церковь Спас-Нередицу срыть не дадут. Так фиксировали свои богатства, заключая их в музейные памятники, купцы Третьяков, Щукин.