— Уй ли! — сказал он грозно жене, — наболтала, дура, надо было просто сказать.
И он, размахивая руками, повторяя «уй ли!» и «мать!», несвязно повторил то, что сказала она: идти на паль, через шалыжку на другую, на ней тропа, по тропе к можжухе>{33}.
По пути на можжуху я встретил тетеревей, убил двух и рябчика. Мне было довольно, я оставил глухарей до другого раза и вернулся назад. Завидев меня, сосед крикнул:
— Убил?
Я ответил.
— Мать твою! — крикнул он.
И, бросив косу, побежал ко мне смотреть никогда не виданных им тетеревей.
— Уй ли! — говорил он, рассматривая.
А там, на зеленой шалыжке, опираясь на грабли, сияла женщина, как утонувшая в болоте береза.
<На полях> Разговор с мужем о шалыжке. Сено островое, — воз, надо разыскать шалыжку, надо на руках вытащить его из болота на дорогу.
— Что же делать?
— Рыть канавы.
Муж сказал:
— Из-за чего же их рыть?
— Чтобы сухое сено было. Государство проводит теперь магистраль, ваше дело канавы. Будут рыть?
— Не будут.
5 Августа. Ноябрьский холодный мелкий дождь с утра.
Занимался до полудня пристрелкой ружья. Нашел универсальный заряд.
Порох — 1,2 гр., дробь 25 гр.
Дробь № 7
Правый — в лист писч. бум. на 50 шт. — 51 др.
Левый — 90
Дробь № 4
Правый — 36
Левый — 29
Из этого выходит, что ружье бьет лучше дробью мелкой. Из-под собаки бить всех птиц № 10 и № 7-м. На поздних уток и зайцев № 4-й.
Гашин. Я попросил его в трактире поделиться своими знаниями жизни уток. Он много говорил общеизвестного. Я спросил: «Скажите, как у них семейная жизнь». — «Из рук вон плохо, — ответил он, — селезень, удовлетворяя свою похоть, ни с чем не считается и потому держится возле гнезда. Ласка, хорек, ворона, ястреб видят селезня и по нем узнают гнездо». — «Может быть, — спросил я, — селезень просто охраняет гнездо». — «Какой там охраняет, не будь уток, он и утят бы всех перебил».
Я стал протестовать, говорил, что это многие опровергают, это предрассудок. Тогда многие в трактире стали защищать Гашина, ссылаясь на то, что это постоянно бывает у домашних уток. Я не стал спорить, а Гашин поднял голову.
Прошел месяц. Началась охота на уток. Охотники в трактире говорили о слабом перелете, потому будто бы, что весна запоздала и не вся утка на крыле.
— Я знаю почему, — моргнул мне Гашин.
— Почему же?
— Я вам говорил: потому что отменили весеннюю охоту.
Я ничего не понимал. Он мне пояснил:
— Я же вам сказывал: весной бьют селезней, а как их не было, то они били уток, потому и уток теперь меньше.
Я не мог удержаться от смеха. Ободренный тогда в трактире сочувствием, он на своем успехе теперь создал целую теорию. Но он слишком увлекся, этому уже никто не поверил и все стали смеяться над теоретиком.