— С червями? — удивился я.
Он моргнул нам, оглянулся на близкий забор соседа и указал в противоположную сторону, где была лавочка. Мы поняли, что Семен Парфеныч выпивши и желает поговорить по душам.
А между тем собака моя Кента, гуляя по саду, учуяла окорок на дереве. Долго смотрела наверх, потом что-то решила про себя и улеглась прочно под этим деревом. Другая собака, ее дочь Нерль, бегала просто, не имея никакого подозрения насчет окорока.
Мы сели на лавочку. Семен Парфеныч сказал вполголоса:
— Вы на червей жалуетесь, как им при нынешней власти не быть. Ведь червяк сам по себе не виноват, он тоже кушать хочет, виноват хозяин.
Надоела мне эта вековечная мужицкая журьба. Я сказал:
— А кто в кооперативе теперь, все больше мужики. Вы же сами из крестьян?
— Извините, — обиделся Семен Парфеныч, — я из мещан. А это вы совершенно верно заметили, что все из мужиков, вот вся и беда: известно, какая крестьянская жизнь, лук и квас, а тут вот лежит ветчина.
Я запротестовал, указал на хорошие стороны нашего времени. Семен Парфеныч ответил:
— Извините, Михаил Михайлович, я не о хороших сторонах веду речь, мы же начали о червях, откуда черви берутся. Вот в нашей жизни никто не замечает, кроме нас, специалистов, что блох везде за последние годы стало меньше. Вы на это не обратили внимания?
Я был поражен. Довольно давно я занимаюсь собаками и в прежнее время каждое лето боролся с блохами. А в последние годы действительно блох не было. Но самое удивительное было, я тем был поражен, что не заметил даже этого чрезвычайно важного для моих потомственных собак явления. Я воскликнул:
— Но ведь это ценное открытие, как же я это не заметил. Вот удивительно!
— Не удивляйтесь, — ответил Семен Парфеныч, — хорошего мы никогда не замечаем. А вот наверно вы заметили избыточное размножение клопов в последние годы.
Это я знал.
— Вот почему, — продолжал Семен Парфеныч, — и я тоже обращаю внимание на дурные стороны кооператива, потому что человек, и особенно необразованный человек, мужик, по природе своей хищник, а между тем поставлен у самого продукта.
Семен Парфеныч остановился, потому что Кента зарычала, почуяв, вероятно, приближение соседа к забору. Мне показалось это странным: Кента охотничья собака, во избежание неприятностей так дрессирована, что на людей не рычит. Что бы это значило?
Разгадка этого странного явления явилась в следующее мгновение. Семен Парфеныч не успел и рта открыть. Нерль соскучилась по матери и побежала к ней, но как только она к ней подошла на пять шагов, Кента бросилась и укусила ее. С визгом Нерль прибежала ко мне, а Кента вернулась и легла под деревом с окороком. Я понял все. Если дать Кенте пищи больше того, что она может съесть, то она лежит у остатков и никого к ним не пускает, слегка рычит даже на меня: это ее неприкосновенная собственность. Но окорок висел высоко, это не ее собственность, но все равно, раз это ей недоступно, а окорок от этого не переменил своих качеств, и притом он хозяйский окорок, от хозяина, глядишь, и тебе перепадет, то она стала оберегать хозяйскую собственность как свою.