Однажды я охотился по тетеревам. Была мне весь день неудача. Было совестно возвращаться домой без дичи. А главное, что в деревне в это время года не только мяса, а даже и хлеба трудно достать. Что убьешь, тем и кормишься. Подходя к дому, я вспомнил, что неподалеку в еловом перелеске с можжевельником не раз спугивал старого черныша и еще там жила матка с одним молодым петушком, довольно большим, перышки у него уже начали меняться.
Конечно, мне хотелось больше взять старого, хотя он и не так вкусен, как молодой, но зато мяса в нем много больше. И я пустил свою Кенту как раз в то место, где спугивал черныша.
Только я спустил собаку, она сразу стала сильно нюхать бруснику, потом подняла голову и понюхала вокруг себя воздух. Ноздри ее заиграли, глаза засверкали. Я сразу понял: петух был где-то здесь. Вот она села на ногах, стала низенькая и, переступая с лапки на лапку, повела к петуху. Мы немного прошли, Кента замерла возле одного большого куста и подогнула переднюю лапу. Она мне этим сказала:
— Он здесь!
Эти петухи неглупая птица. Слыша собаку, они обыкновенно забегают на ту сторону куста и вылетают там, невидимые для охотника. Но мы эту повадку их знаем, и когда собака стала, тихонько обходим куст и так делаем, что на одной стороне собака стоит, на другой сам с ружьем, а посередине петух.
Я обошел куст, приготовил ружье. Потом я сказал тихонечко невидимой мне Кенте:
— Вперед!
Это слово «вперед» большое слово в этот момент. Кента никогда не бросается, а очень осторожно переставляет одну лапку — раз! другую лапку — два! потом три — и пли! С треском поднимается вверх большой черный петух, и следует выстрел.
Я считаю про себя:
— Раз, два, три…
И вдруг вместо петуха показывается недоумевающая голова Кенты.
Я ее спрашиваю:
— Где же он?
Она меня:
— Где же он?
Я говорю:
— Дурочка, да не в карман же я его спрятал, в карман не уложишь, он ведь большой.
Она смешалась. Поиграла ноздрями и вдруг поняла, пока я куст обходил, он успел выбежать из него на эту полянку и по ней уйти в кусты можжевельника.
Наша охота продолжается. Впереди где-то невидимый в можжевельниках бежит петух. Ему очень не хочется взлетать, потому что во время линьки у него много потеряно перьев и усилие для полета должно быть очень большое. А ноги у него прежние, очень быстрые ноги. Он бежит, конечно, но не во весь дух, а то и трава будет шевелиться и может быть услышат его. Он, думается мне, бежит, постоянно останавливаясь, оглядываясь, прислушиваясь. Как только услышит шуршание травы, так дальше. Мне случалось, вспоминаю, даже увидеть его, когда он оглядывается: на одно мгновение видишь его большого, при солнце весь отливает синим. И красные брови заметишь, но только задумал вытащить ружье, он взлетел и за куст, успел только глазом схватить, что на лире его осталось