Хотя она дрожала от холода, он придавал нечто до сих пор неизведанное ее ощущениям. Снаружи она как бы застыла, внутри же бушевала огненная лава. Она видела звезды, и ей казалось, что они тоже смотрят на них, и в этом было что-то волнующее. Покрывшись гусиной кожей, она вновь обрела чувствительность и теперь трепетала, отзываясь на каждое его прикосновение. Он снял с нее пальто и принялся стягивать блузку.
— Нет, Алан, — воспротивилась она. — Слишком холодно.
Он закрыл ей рот поцелуем и, не обращая никакого внимания на ее слова, снял блузку. Он смотрел сверху на ее белые обнаженные плечи, на ее лицо, которое она не отворачивала от него, одновременно истомленное страстью и невинное, и почти любил ее. Почти и только одно мгновение. Но он уже не мог совладать с желанием. Подсунув под нее руку, он расстегнул лифчик и снял его, аккуратно спустив бретельки с рук. Потом он уложил ее на плед и занялся юбкой. Пришлось немного повозиться, когда он стаскивал ее с бедер, зато с ног она соскользнула легче легкого. Потом колготки. Туфли. С трусиками он не стал торопиться, сначала его рука погладила тонкую материю, отчего Бэбс судорожно дернулась и схватила его руку, чтобы он нашел то единственное место и его пальцы сделали свое дело. Но он отодвинулся от нее, зная, что она уже не владеет собой и может все испортить.
Когда он встал на ноги и поглядел на нее сверху вниз, ее тело показалось ему изваянным из белого мрамора, из нежного, жаждущего принять его мрамора. Он ухватился за ее трусики с обоих боков и потянул их вниз по ее бедрам, коленям, щиколоткам. Она аккуратно положила их возле себя и опять легла, слегка раздвинув ноги, так что черный треугольник резко выделялся на бледной коже.
Алан быстро сбросил с себя все и не стал ничего собирать, зная, что потом он пожалеет об этом, когда будет ползать в темноте, отыскивая рубашку и брюки и чертыхаясь от холода. Но это потом, а сейчас это не имело никакого значения. Все, что его волновало сейчас, — это прекрасное страстное тело, раскинувшееся у его ног. Он встал на колени, потом лег, вжался в нее, скользя и выскальзывая, идя напролом и беря лаской.
Она обхватила ногами его бедра, потом подняла ноги на плечи, опустила на ягодицы, прижала его к себе, впилась пальцами в его тело. Подняв колени, она уперлась пятками ему в зад, стараясь прижать его к себе еще теснее.
Он целовал ее сосок, потом с силой втянул его в себя, отчего он стал твердым и багровым. Губами он искал ее губы, а рукой грубо утешал покинутую грудь. То и дело она тихо стонала от наслаждения, он же сдерживался, не желая шуметь и привлекать внимание людей, если они были в лесу. Но чем их ласки становились более бурными, тем громче они выражали свой восторг.