– Давайте, что там у вас! – требовательно протянул руку комиссар.
– Вот, – и Дымов, сделав шажок немного в сторону, отдал свое удостоверение.
«Ох, не зря с тобой Бродяга занимался, не зря!»
Алексей, помня науку старого опера, после передачи документов не остался стоять на месте, а маленьким шажком сместился еще больше в сторону, уходя с линии обстрела засады.
– Так, «оперуполномоченный Заславльского горотдела милиции ГУ РККМ БССР», – вслух прочитал комиссар. – А не далеко вы от своего города забрались?
«Он что, дурак или издевается?» – только и подумал я, услышав подобное заявление.
– А вы, товарищ батальонный комиссар, не далеко от места постоянной дислокации оказались? Или это вы так наступаете? – вырвалось у меня.
На круглом и скуластом лице политработника заходили желваки, и он выпалил:
– Что ты сказал, гадина?! – и потянулся к кобуре нагана.
Зачем, я так и не понял, поскольку у грозного политбойца в руках и так было аж два пистолета – мой и Зельца. Пришлось уворачиваться от излишне нервного комиссара. И пистолеты я у него отобрал, одновременно прикрывшись его телом от засады и направив руку с зажатым в ней «браунингом» на пограничника. Хорошо еще, что пистолет я нес в положении «cocked’n’locked»[71], как говорят американцы, то есть с патроном в патроннике, взведенным курком и поставленным на предохранитель. И как только пистолет оказался в моей руке, предохранитель я немедленно выключил. Погранец как человек опытный с одного взгляда оценил мой «заход» и стоял не дергаясь.
Комиссар, возможно, и побрыкался бы, но в его подмышку упирался жесткий и некомфортный ствол «тридцать восьмого» «вальтера». В боевых свойствах которого я был совершенно не уверен. Нет, П-38 – машинка, безусловно, хорошая, и даже с самовзводом. Но вот в наличии патрона в стволе я был не уверен и использовал пистолет как инструмент запугивания и «боевой акупунктуры», давя на одну очень болезненную точку, расположенную именно под мышкой.
«Совсем я сегодня задолбался! Оттого и реагирую так резко. Может – мягче надо, нежнее?» – мысленно корил я себя, включая тангенту. Хорошо, что оборудование у меня было свое, что называется, притертое. Так тангента, надетая на указательный палец левой руки, совершенно не мешала мне стрелять и драться, к тому же ее можно было включить, просто прижав палец посильнее к рамке пистолета.
– Саша, танцуем! – воззвал я к прячущемуся в кустах Люку.
Через пару секунд поодаль захрустели ветки, а затем строгий Сашин голос спросил:
– Ну что, военные, будем глазки строить или руки поднимать?