Вообще, по умолчанию в чужие кишлаки просто так никто никогда не лезет. Властям, как я говорил, там делать нечего. Власть зачастую даже не знает о существовании многих кишлаков, затерянных в пустыне. Туристов и путешественников в Афгане не бывает, но даже если туда сунется какой-нибудь экстремал, он не сойдет с главной автомобильной магистрали, и уж тем более не пойдет в заброшенный кишлак. А вот военные – те да, они на свою голову иногда заходят в дувалы. Наши солдаты ограниченного контингента в свое время часто это делали, выполняя приказы. Солдатам везло, если обитатели кишлака заблаговременно сваливали оттуда, и тогда можно было относительно безопасно послоняться по узким пыльным улочкам и заглянуть во дворы и сараи. Американские солдаты сегодня стараются обходить кишлаки стороной или сравнивать их с землей ковровой бомбежкой. Пендосы для афганских кишлаков – самая лакомая добыча. За убитого солдата талибы отвалят кучу бабла. А можно еще взять в заложники и потребовать выкуп. Кроме того, у пендоса отличное снаряжение, винтовка, бронежилет, электроника, оптика ночного видения – все это можно продать в торговую лавчонку за хорошие деньги или просто обменять на жратву и одежду. Словом, пендос, забредший в кишлак, подобный нашему, – все равно что осетр с черной икрой, попавший на крючок рыбаку в пруду, в котором ничего, кроме пескарей, отродясь не водилось.
А мы сейчас были именно пендосами. И глупая электронная стрелка навигатора требовала, чтобы мы зашли в центр гудящего, как улей, кишлака.
– Склада, конечно, там нет, – размышлял я, разглядывая кишлак через оптический прицел. – Это было бы очень глупо. Все равно что хранить мед в медвежьей берлоге. Тогда в чем смысл? Зачем мы должны туда зайти?
У каждого по двадцать патронов. Всего восемьдесят. Из защиты – только каски. Для бойни в толпе они почти бесполезны. Средств связи нет. Помощи ждать неоткуда. Никаких других приказов, кроме как тупо следовать к точке, переданной нам при помощи SMS, не поступало. Твои действия, командир?
Это я так сам с собой мысленно разговаривал. Здравый смысл и инстинкт самосохранения хором голосили: не ходите туда!! Прячьтесь и ждите внятного приказа! Либо разворачивайтесь и пробивайтесь к туркменской границе, а оттуда – в Ашхабад, в российское посольство. И конец моей карьере, карьере всесильного, невероятно удачливого командира группы спецназа ВДВ…
– За мной, – будничным голосом и негромко произнес я. – Оружие опустить стволами вниз. Держаться плотной группой. Не реагировать на провокации. По возможности ни к чему не прикасаться. Огонь открывать только по моему приказу… И вообще, – после паузы добавил я, – источать из себя флюиды гуманности, дружелюбия и толерантности.