А попробовать счастья именно не мешает! Здесь, сказывали мне, водятся такие почетные граждане>*, которых хлебом не корми, а подавай дворянина! А дочки у них, говорят, такие толстушечки, что и старого человека немощного на ноги подымут! Что ж, это хорошо! во-первых, оно как-то слаще, как около тебя этакая бархатная кубышечка… под мышками у тебя пощекотит, или вот сядет на коленки, или ущипнуть себя даст… а во-вторых, и начальство как-то снисходительнее смотрит на подчиненного, у которого жена не тоща: «А, скажет, этот, сейчас видно, что солидный человек!» Может быть, оттого мне и счастья до сих пор не было, что и Дарья Сергевна и Варвара Алексевна — обе были как-то сухопароваты!.. Да, надо, надо поправить свои обстоятельства!»
Иван Павлыч должен был прервать нить своих размышлений, потому что в это время нумерной подал ему требуемую рюмку очищенной с кусочком черного хлеба.
— А что, велик у вас город? — спросил Иван Павлыч нумерного, выпив одним духом водку, крякнув и закусив.
— Какой, сударь, у нас город; только слава что город!
— Что ж ты врешь! мне именно сказывали, что тут живут богатые купцы…
— Купцов как не быть — есть купцы-с!
— Ну, и богатые купцы — это я знаю наверное.
— Не слыхать-с; есть купцы, только самые неосновательные… больше, как бы сказать, закусывать любят, нежели своим предметом занимаются…
— Это, брат, скверно! надобно им внушить, что, конечно, отчего же и не выпить в меру, но зачем же опять из-за этого делом своим неглижировать…
— Не знаю-с; на то есть у них начальники.
— А кто, например, первый купец у вас по городу?
— Есть один-с, Пазухин прозывается; этот точно, что после покойного родителя большие капиталы получил.
— И семейный?
— Женат-с.
— Ну, и есть этак… дочки?
— Сын один есть от первой жены-с, а от второй-то дочка, так ту еще грудью кормят.
— Гм… а других купцов нет?
— Есть, да всё больше веревочками, да шнурочками, да ситчиками торгуют… самый, то есть, народ внимания не стоющий!
— Гм… подай еще рюмку очищенной!
«Однако это скверно! впрочем, может быть, он и врет! Эти хлапы>* иногда бывают прежелчный народ: съездит его там кто-нибудь по морде, или так просто нападет на него меланхолия, он и видит все в черном цвете! А того, скотина, и не размыслит, что иногда человеку нужен не взгляд его поганый, а настоящие, истинные факты… А крепко, однако, он меня озадачил! ведь этак, пожалуй, и не поправишь обстоятельств!
Да нет, не может быть! Иван Васильич сам в здешних краях женился, и он мне именно сказывал, что здесь в каждом доме по невесте, и за каждой невестой не меньше ста бумажками дают! Я и теперь еще позабыть не могу, как он мне показывал белье, которое получил за женой… ведь не во сне же я это видел! А белье было именно такое, какого нельзя дать меньше как при ста тысячах!»