На какое-то время они объединились, чтобы бороться с Ховардами, но только на время.
И пока они разговаривали, Хертфорд думал о той огромной власти, которую он получит благодаря своему маленькому племяннику; мечты же Томаса о троне перемежались с эротическими мечтами.
Сюррей наблюдал за ними из окна своих покоев и громко смеялся вслух.
— Посмотри, — сказал он одному из своих слуг, — вон ходят эти безродные Сеймуры. Не сомневаюсь, что они плетут интригу против меня и моего отца. Они ненавидят нашу благородную кровь, точно так же как мы ненавидим их низость.
Он отправился к своей сестре. В то время она была весьма недовольна своей судьбой. Король время от времени поглядывал в ее сторону, и, хотя иногда он довольно сильно желал ее, его останавливало то, что она была его родственницей, а его желание было не настолько сильным, чтобы он мог забыть об этом недостатке.
— Посмотри! — вскричал Сюррей, входя в покои сестры и не заботясь о том, что у нее были слуги. — Видишь этих двух великих мужей, которые прогуливаются по саду?
Герцогиня взглянула в окно и поняла, что не сможет отвести взгляд от младшего из братьев.
— Ты дурак, — прошептала она, — брат мой, ты самый безмозглый дурак при дворе.
Сюррей поклонился. Эпитет ему понравился.
— И если из-за своей глупости ты окажешься в Тауэре, что вполне вероятно, — продолжала она тихо, не сводя глаз с высокого мужчины, шедшего рядом со своим братом, — я не сделаю ничего, ничего, чтобы помочь тебе.
Брат громко рассмеялся и даже не потрудился понизить голос.
— Значит, ты думаешь, что это я убедил отца не выдавать тебя замуж за Сеймура? Ну что ж, тут ты права. Я не потерплю, чтобы наша благородная семья вступила в союз с этими худородными пройдохами.
— Да как ты смеешь говорить это мне? — возмутилась Мария.
— Смею, потому что я — твой брат. Я никогда не позволю тебе стать женой Сеймура... даже если бы он этого захотел. Но он не захочет. Он метит повыше. Хоть он и худороден, но метит очень высоко.
— Ты говоришь о зяте короля, — прошептала она.
— А также о человеке, по которому ты сохнешь, сестра.
— Убирайся прочь. И не приходи больше сюда оскорблять меня.
Сюррей насмешливо поклонился. Он видел, что она его ненавидит, ибо он оскорбил ее в присутствии слуг.
Придворные продолжали внимательно наблюдать за Сюрреем. На него смотрели так, как обычно смотрят на людей, чьи дни сочтены.
— Что это со мной? — спрашивал себя поэт. — Наверное, старею. Мне уже тридцать, и хочется чего-то необычного. — Он был столь беспечен, что ему было все равно, каким способом он развеет свою скуку.