Среди дам высшего света являлись образцы такого бескорыстия, великодушия и доброты. Так, графиня Е. П. Растопчина, великолепно образованная, умная и обаятельная, талантливая поэтесса, отличалась необыкновенной отзывчивостью и, по словам знавших ее, «пламенной любовью к нравственным идеалам». «Доброта ее была бесконечна. Она постоянно помогала нескольким семьям, давала деньги взаймы без возврата всей нуждающейся литературной братии, все, что она получала от издания своих стихов Смирдиным, отдавала она князю В. Ф. Одоевскому для основанного им благотворительного общества. Когда мать моя скончалась, — заканчивала свои воспоминания дочь Е. П. Растопчиной, — все ее вещи буквально были заложены… Сама она лично мало на себя тратила, все шло на друзей и бедных». Это еще один из многих примеров понимания долга богатого по отношению к бедному, сильного — по отношению к слабому, того понимания, которое придавало истинное благородство дворянам того времени.
Одной из наиболее значительных черт системы воспитания являлось отношение к родителям и старшим. Послушание родителям, почитание старших являлись основополагающим элементом патриархального иерархического общества. Согласно русской самодержавной идеологии, царь являлся «отцом» своих подданных, а это устанавливало аналогию между отношениями в семье и в государстве в целом. Причем подобная традиция была характерна не только для дворян, но и для других сословий. В дворянских семьях идея самоотверженного служения монарху, культ императора воспитывался с детства, особенно в закрытых дворянских учебных заведениях — институтах благородных девиц, кадетских корпусах, не говоря уже о Пажеском корпусе. Авторитет отца также был безусловным. Так, тридцатилетний князь Андрей Болконский («Война и мир» Л. Толстого) не посмел ослушаться отца, приказавшего на год отложить свадьбу с Наташей Ростовой. Даже при отсутствии у детей настоящей привязанности к родителям, открытое неуважение было запретным. В тех же случаях, когда любовь родителей и детей была взаимной, почитание отца и матери было не только искренним, но и очень глубоким, как, например, это было в просвещенной семье Бестужевых. Старший из пяти братьев, Николай, человек редких душевных качеств, был любимцем родителей. «Но эта горячая любовь, — вспоминал он впоследствии, — не ослепила отца до такой степени, чтобы повредить мне баловством и потворством. В отце я видел друга, подруга, поверяющего мои поступки… Я чувствовал себя под властью любви, уважения к отцу — с полной свободой в мыслях и действиях. Но вместе с тем, если бы отец скомандовал мне „направо“, я не простил бы себе, если бы ошибся на полдюйма».