Но Сафия просто с ума сходила от ревности! Кто для нее кормилица? Ничтожество, просто грязь под ногами. Скорее всего, она сама попросила отослать ее подальше. Моя госпожа просто с ума сходила от горя, но по своей воле она бы ни за что не бросила бы ребенка. Нет, это Сафия заставила ее уехать!
Никогда не забуду этот ужасный день! До самой последней минуты моя госпожа не отнимала малыша от груди. Нет, он вовсе не был голоден. Его весь день пичкали сладостями, так что я уж стала бояться, как бы у него, бедняжки, не схватило живот. Но моя госпожа стала играть с ним в его любимую игру, он кусал ее своими маленькими молочными зубками, а она в ответ щекотала ему животик, потом крепко прижимала его к себе и обнимала, и они оба смеялись, и так снова и снова. Ох, как они смеялись, как смеялись, слышал бы ты, Абдулла! Правда, моя госпожа потом не выдержала и дала волю слезам, но все равно старалась смеяться, чтобы малыш ничего не заметил, и дала ему грудь, и он снова принялся сосать и сосал до тех пор, пока они не пришли и не забрали его у нее.
«Отправляйся домой, — велел главный. — Дома у тебя полным-полно собственных детей, да еще муж в придачу. Ты их не видела уже почти два года. Так что поезжай к ним!»
И все равно пришлось отрывать ее силой, а потом волоком тащить по полу, потому что она так рыдала, что не могла стоять на ногах. Просто сердце разрывалось смотреть, как она оплакивает своего маленького питомца, которого ей уже больше никогда не доведется увидеть. Представляешь, они волоком дотащили ее до двери — до той самой двери, через которую обычно выносят покойников! Какой ужас, Абдулла! Мы просто онемели — словно она умерла, и ее тащат, чтобы похоронить где-нибудь за стенами дворца!
А маленький принц… Он забился в уголок и громко кричал, глядя, как эти звери волокут его рыдающую кормилицу. Конечно, сбежались няньки, но ни одной не удалось успокоить его. Да и куда им! А ты помнишь, Абдулла, как он всегда сразу успокаивался, стоило ей только взять его на руки? А эти!.. Он так бился, что они даже не смогли его удержать. А когда они, наконец, спустили его на пол, то он заковылял вслед за ней, тянул к ней свои ручонки и рыдал так, что просто сердце кровью обливалось! Ох, Абдулла, сколько буду жить — не забуду этой сцены! Никогда, никогда! Подумать только — свои первые в жизни шаги он сделал к ней! И тогда эти… Ох, не могу! Он вцепился в ручку двери, и все плакал, плакал, пока не… Ох, кажется, целая вечность прошла, прежде чем он наплакался и уснул, бедняжка. А пока он отбивался от них, видимо, задел свою рану. Боюсь, именно тогда в нее и попала грязь. Да, да, видимо, тогда это и случилось. Но я узнала обо всем уже потом, когда была здесь.