Желая мысленно отгородиться от блеска и шума гарема, так же как гарем решетками отгораживался от всего остального мира, Сафия обычно смотрелась в зеркало. На мгновение в нем промелькнула травянисто-зеленая головная повязка Айвы, густо усеянная по краям звенящими золотыми монетками. Сафия, недовольно дернув плечиком, повернула зеркало так, чтобы видеть в нем только свое отражение. Украшенная прихотливой резьбой овальная золотая рамка зеркала служила очаровательным обрамлением ее личику, которым она никогда не уставала любоваться.
Такими же овальными были и серьги, сделанные в форме яичек колибри. Огромные прозрачные изумруды в них были как раз под стать другому камню, побольше, размером с воробьиное яйцо, сверкавшему между ключицами наложницы. Изумрудный гарнитур был последним подарком принца своей возлюбленной. Овальная форма изумрудов, красиво подчеркивавшая изящный овал лица, приводила Сафию в восторг.
Но еще более острое наслаждение она испытывала, наблюдая, как многократно повторяется ее отражение в гранях драгоценных камней — словно разбегаются круги по глади лесного озера, если бросить в него камень. Вглядываясь в зеркало до боли в глазах, Сафия чувствовала, что это помогает ей оставаться собой и не позволяет бесследно раствориться среди многочисленных обитательниц гарема. Больше всего на свете она боялась именно этого. Сколько раз это случалось у нее на глазах с другими женщинами — умными, волевыми, жесткими. Но, попав в гарем, они очень скоро поддавались царившей в нем неге, толстели, глупели и забывали обо всем. Словом, с ними происходило именно то, что и должно было произойти.
— Нас и держат тут как раз для этого, — стиснув зубы, чуть слышно пробормотала Сафия.
«Очень скоро Мурад пошлет за мной, если, конечно, сегодня вечером султан не задержит его надолго. Подумать только: весь день мне приходится ждать той минуты, когда за мной пошлют. По крайней мере, так считается». Но за этой мыслью последовала другая, более приятная, и Сафия принялась перебирать в памяти все то, чему на самом деле был посвящен ее день. И, конечно, вспомнила своего нового евнуха, Газанфера, который успел уже доказать свою преданность.
В очередной раз убедившись, что ее волю ничто не может поколебать — что, естественно, служило еще одним доказательством ее превосходства над другими, — Сафия позволила себе немного расслабиться. Кончиком длинного, овального ногтя она подцепила немного миндального крема. Сильный аромат жасмина поплыл по комнате, и Сафия принялась втирать крем в кожу, с наслаждением вдыхая его запах, ласкавший ее, словно ароматная ванна. Всегда алебастровая кожа девушки побелела и стала упругой. Поглаживая ее кончиками пальцев и ощущая их прохладное прикосновение, Сафия задумалась.