Было бы ошибкой думать, что наступление Красной Армии прогулка. Пришлось пробивать превосходную немецкую оборону у Духовщины, возле Велижа, на Миусе. Пришлось прорвать новые линии обороны, заранее приготовленные противником на Десне, у Ярцева, у Рославля. Пришлось преодолевать водные рубежи, как, например, очень широкую, особенно в ее низовьях, Десну.
Немцы считали Десну новой линией обороны. Они укрепились на высоком западном берегу. Укрепились хорошо: через каждые сто метров линия траншей, на берегу огневые точки, траншеи в два-три яруса, берег заминировали. В засадах были «фердинанды». Переправились наши ночью. Саперы приготовили плоты, на каждом — десяток бойцов с оружием, на двойных — полковое орудие. Чтобы обмануть врага, слева и справа от основных переправ были сделаны ложные. Бойцы поставили дымовые завесы, подняли сильный шум. Так форсировали Десну.
Огромную роль в наступлении играют саперы. Немцы возлагают все надежды на мины — ими кишит земля. Но саперы научились быстро очищать дороги.
Последнее время немцы не бросают в контратаки крупных танковых соединений: не хотят, видимо, рисковать. Задержать и остановить наше наступление должна немецкая пехота, и немецкие пехотинцы, попавшие в плен, говорят, что никогда они не испытывали столь страшных боев. У немцев большие потери. Они не только не снимают войск с нашего фронта, они вынуждены посылать пополнение. Из Германии идут составы с маршевыми батальонами.
В феврале генерал Черняховский показал мне на карте путь Рыльск — Конотоп — Киев. Это было в Курске. Тогда немцам удалось остановить наше наступление. Теперь генерал Черняховский прошел по этому пути до мест, которые знакомы каждому киевлянину. Вчера занята станция Бобрик. Когда в мирное время поезд проезжал мимо этой станции, едущие в Киев начинали стаскивать чемоданы с полок… Маститые генералы германской армии, увидев противника, который наносит им удары, наверно, изумились бы: генерал-лейтенанту Черняховскому тридцать шесть лет. Он танкист, украинец, сын железнодорожника. Человек большой культуры. В лучших из наших генералов меня прельщает их всесторонность: это не люди касты, но всесторонне развитые люди. Наши победы доказывают, что общая культура вовсе не мешает военной. Вот генерал армии Рокоссовский. Это самый спокойный, самый мягкий из всех военных, которых я встречал. За спокойствием — страсть, за мягкостью — воля. Он думал много не только о войне — о жизни, это не мешает ему прекрасно разрешать проблемы вклинения во вражеский фронт. В тяжелые для нас дни генерал Рокоссовский как-то сказал мне, что он презирает гитлеровских солдат, как людей, лишенных морального костяка. Его слова тогда казались для военного почти парадоксом. Теперь они могут сойти за трюизм.