Однако во многих письмах еще чувствуется надежда на весну. «Весной начнется большое наступление», «Когда подсохнет, мы двинемся вперед», «Весной будет большая игра — или выиграем, или продуемся». Немцы надеются не столько на майское солнце, сколько на майские танки. Офицеры вместо «мая» часто ставят «июнь» или более туманно — «лето». Так или иначе все говорят о готовящемся наступлении.
Один штабной офицер философствует: «Основной удар, по-видимому, определяется проблемой нефти. Кроме того, для фюрера операции в России связаны с мыслями о победе на всех фронтах, и я не удивлюсь, если мы здесь должны расчищать дорогу к последним восточным бастионам Англии…» Другой офицер в письме к другу, находящемуся в Париже, мечтает: «Если нам удастся весной занять политические центры России, мы сможем повернуться на запад, и тогда мы будем справлять рождество в Германии — с английскими плюм-пудингами…»
Гитлер все надежды возлагает на моторы. Танки и авиация, авиация и танки — вот его козыри. Германия не спала зиму. Она готовилась к тем боям, которые, по всей видимости, будут решающими. Конечно, не спали и русские. Предстоят большие танковые сражения, и небо по оживлению не уступит земле.
В течение двух последних месяцев, разговаривая с пленными, я слышал все те же ответы: «Недавно из Франции…», «Недавно из Бельгии…», «Недавно из Голландии…». На прошлой неделе я встретил пленного фельдфебеля Макса Германа, который объяснил, что он со 104-й группой транспортных самолетов прибыл из Ливии. Я не знаю, верно ли, что фон Рундштедт уехал с Украины в Париж. Возможно. Но вместо одного Рундштедта из Франции на Украину прибыли десятки тысяч солдат.
До сегодняшнего дня Гитлеру удается воевать на одном фронте. Мы это не только знаем, мы это чувствуем.
Теперь многое зависит от решительности наших друзей — я говорю это прямо, как человек, знающий силу и слабость демократий. Давно уже сказали, что война — это не только наука, это еще искусство. Остается добавить: война — это еще чувство. Будь у людей большая голова и крохотное сердце, не было бы в яслях детей и не было бы на свете победы.
Мы видели среди трофеев самолеты, выпущенные с немецких заводов в феврале 1942-го, орудия, изготовленные немцами в марте 1942-го. Гитлер их не коллекционирует, он воюет. Радостно мы встречаем описания английских операций на французском побережье: мы верим, что это разведка. Вчера зенитчики читали при мне о десанте в Булони, о резиновых подошвах, которые помогли англичанам. Потом один из них сказал: «Здорово!.. Но вот когда у них во Франции окажутся не только бесшумные подошвы, а и шумные пушки, тогда дело пойдет к победе… Почему я говорю о том, что Гитлер не коллекционер самолетов или танков? Свыше трехсот дней мы воюем как можем — изо всех сил. Первые в мире мы нанесли тяжелый удар слывшей непобедимой германской армии. И вот мы читаем, сколько самолетов производят США, сколько танков изготовляют доминионы…