— Сегодня день, когда погиб отец, — не задумываясь, ответил сынишка.
— А почему он погиб, твой отец, ты знаешь?
— Его убили колонизаторы!
Девочка молчала. Ей было неловко оттого, что братишка так легко говорит об этом. Она внимательно посмотрела на мать своими огромными черными глазами и прошептала:
— Отец был партизаном. А враги приплыли по морю и все здесь сожгли. Так ведь, мамочка?
Да, все было именно так. Но дети знали эту страшную правду только из рассказов взрослых. А перед глазами женщины всегда стояли картины жуткого погрома, когда люди, казалось, тонули в крови. Разве можно рассказать это детям, двум воробышкам-глупышкам? Разве смогут они сейчас понять, в каких муках погиб их отец? Тогда молодые парни в рубашках защитного цвета не знали пощады. Там, где они проходили, оставалась лишь смерть. После их ухода она нашла полуобгоревшее, почерневшее, как головешка, тело своего мужа. Вот уже сколько лет она пытается отогнать от себя этот кошмар и не может! Разве обо всем этом расскажешь детям?
Боясь расплакаться от нахлынувших воспоминаний, женщина молча кивнула в ответ, но предательские слезинки все же вытекли из-под ресниц.
— Сестра, смотри: мама плачет. Она вспомнила об отце, да?
— Конечно. Маме жалко его, — ответила девочка и вдруг обрушилась на братишку: — Да ешь ты быстрее, ишь расселся!
Потом она обернулась к матери и заговорила совсем о другом:
— Мама, ты нынче идешь работать на перевоз?
— Нет, доченька, не пойду. Этой ночью меня заменит тетя Соа.
Тетушка Кон изо всех сил старалась казаться спокойной, но две мокрые полоски от слез на щеках говорили о том, что горе сжимает ей сердце.
* * *
Паром ткнулся носом в берег. Сидевшие в нем люди не успели спрыгнуть, как в лодку полезли ожидавшие перевоза. Пыхтенье… брань… возня. Большая лодка-паром раскачивалась с борта на борт…
— А ну-ка, дайте сначала всем сойти на берег. Люди еще не сошли, а вы уже полезли… Так-так… Ничего, ничего, сначала дайте пройти женщинам… Ты, товарищ, отодвинь-ка свою колымагу, пусть сперва на паром поднимутся солдаты.
Командовала молодая девушка. Она стояла выше всех, на самом носу парома, и ее фигура четко вырисовывалась на фоне серебристого, чуть красного у горизонта неба. Голосок у девушки был чистый, нежный, и даже не верилось, что к нему прислушиваются.
И, как оказалось, организационного начала вполне хватило: все быстро погрузились.
Паром уже собирался отчаливать, когда на берегу показалась пожилая женщина. Еще издали она закричала:
— Соа, давай я тебя сменю! Ступай домой, поешь! Тебе ведь еще надо идти на собрание ячейки.