Олеся внимательно следила за Кареном. Вот он опять улыбнулся, наклонился к Полине, взял в руки зеленого колючего "ежика"… Ребенок… Но разве это плохо? Это ведь чистота, доброта, искренность… Безобманность, начало всех начал… И почему бы ей, Олесе, не начать все с самого начала?
Внезапно пришедшая мысль не понравилась, во-первых, своей банальностью, а во-вторых, откровенностью и прямым вызовом. Нет, нужно остановиться! До какой еще глупости можно дойти, если без конца думать на одну и ту же тему?! Надо просто объяснить мальчику, спокойно и толково, что незачем стоять все вечера напролет под дождем возле ее дверей. Если бы она могла что-нибудь объяснить! Тем более спокойно и толково…
— Да что ты можешь, моя девочка?! — с неподражаемой, иронически-ласковой интонацией часто восклицает отец.
И он прав.
Олеся судорожно вздохнула. Карен услышал вздох и быстро повернулся к ней. В темных глазах застыл безмолвный вопрос.
Вот он, каков есть, это Карен… Нужен ли он ей? Сможет ли она переступить через логически оправданный барьер возрастной несовместимости?
— Ешь яблоки и апельсины, обливайся холодной водой и тогда поймешь, что действительно нужно человеку, — поучал практичный и мудрый Глеб.
Олеся ела яблоки, не любила холода и плохо понимала, что же в действительности ей нужно.
— Я бы хотела поговорить с тобой… — начала она и запнулась.
Карен с готовностью сел рядом и уставился на нее. Тактичная Полина выскользнула из комнаты.
— Я весь внимание, — с вежливой иронией произнес Карен.
Мальчик явно выбивал из ее рук оружие, которым она и так едва владела. Олеся снова вздохнула.
— Ты знаешь, что я хочу сказать, — с трудом продолжала она.
— Нет, не знаю, — предательски отказался ребенок, дерзко и весело глядя в ее глаза. — Понятия не имею.
"Негодяй, — подумала неумелая наставница. — Маленький изверг и мучитель. Ну, за что мне такое, Господи?!"
Спрашивать этого у Господа не следовало. Его нужно лишь просить о прощении, раскаиваясь в грехах. Но самые страшные грехи Олеся еще собиралась совершить.
— Тебе не нужно больше ходить за мной и стоять у подъезда, — упорно двигалась она к своей недоступной цели. — Тебя уже все заметили, и все обращают мое внимание на твое постоянное присутствие…
— А вы заметили меня, Олеся Глебовна? — нагло спросил Карен. — Все заметили, а вы, вы лично?
Наставница опять потерялась. Ну, почему она не в состоянии овладеть собой в разговоре с упорным ребенком? Неужели она и впрямь ни на что не способна, и он в тысячу, в миллион раз сильнее и хладнокровнее ее?!
— Я не хочу продолжать разговор в подобном тоне, — довольно резко, раздражаясь от собственного бессилия, бросила Олеся. — Ты переходишь все границы! У каждого человека существуют обязанности и долг, которые необходимо выполнять. Твоя обязанность — учиться, мой долг — учить, и в данном случае не может быть и речи о чем-нибудь другом!