— Спасибо вам большое! Я очень перепугалась.
— Не за что. Это твоя станция?
— Да. Я живу на Пятнадцатой. Обычно возвращаюсь домой раньше, тогда еще много народа…
— Да уж. В это время младым девам не рекомендуется ездить в одиночку. На Пятнадцатой, говоришь? Тоже не близко.
— Да что вы, я срезаю через пустырь и красные дома, там получается…
Она вдруг прикусила язык, явственно представив себе свой обычный маршрут в свете последних событий.
Пустырь, на котором расползлась вонючая стихийная помойка, не освещается ни единым фонарем. Потом начинается узкая улочка, идущая сквозь квартал «красных домов» — уродливых кирпичных семиэтажек. Несколько лет назад их решили построить городские власти — чтобы расселить малоимущие и многодетные семьи здешнего Гарлема. Однако что-то не сложилось, прекратилось финансирование, а может, у тогдашнего мэра закончился срок — возвести успели только кирпичные коробки. Так и остался этот квартал — пустые черные глазницы незастекленных окон, фанерные временные двери, почти везде сорванные с петель, да самые разнообразные граффити, по большей части непристойные, с каждым годом все гуще покрывавшие стены. Дешевый красный кирпич нещадно крошился, внутри время от времени обваливались целые лестничные пролеты, однако и сносить всю эту красоту тоже никто не собирался.
Вот через этот зловещий квартал ей и предстоит пройти сегодня ночью… Айрин затрясло.
Новый знакомый хмыкнул и неопределенно помахал в воздухе рукой.
— Пошли, провожу.
— Ой, что вы…
— Как тебя зовут?
— Ай… Айрин. Айрин Вулф.
— Нам не страшен серый вулф… Пошли, Айайрин Вулф. Я — Клифф.
С этими словами он потянул ее за руку в сторону турникета, и тогда Айрин разглядела у него на запястье странную цветную татуировку — дракон, сцепившийся в схватке с тигром. А ведь те парни испугались именно ее, подумала вдруг девушка. Стало быть, домой ее провожает отнюдь не скаут. О молодежных бандах, носящих свои особые знаки отличий в виде татуировок, в наши дни знает каждый…
Но с Клиффом было не страшно. Даже в заброшенном квартале.
Он остался у нее. Это произошло на удивление просто и естественно. Ночевал на диване, не раздеваясь, а Айрин не спала всю ночь, прислушиваясь к его дыханию и пытаясь разобраться в нахлынувших на нее чувствах.
На рассвете Клифф ушел, но вечером ждал ее у выхода из подземки, и все повторилось снова. Он прожил у нее месяц с лишним — хотя это и не назовешь словом «прожил». «Проночевал»?
Уходил на рассвете, встречал по вечерам, спал на диване. И ни разу, ни разу не сделал попытки оказаться в ее постели. А вот сама Айрин к концу этого месяца уже с ума сходила. Неясное томление, охватившее девушку в первую ночь пребывания Клиффа в ее квартирке, превратилось в совершенно осознанное плотское желание, и Айрин потеряла покой. Сказать об этом Клиффу было немыслимо, а жить с этим — убийственно. В прямом, кстати, смысле: она почти перестала спать.