В ушах — грохот, треск горящих балок, вой пламени. Крик мамы — отчаянный, полный боли. Она выкрикивает какие-то слова. Их в твоем сознании всегда заглушал рев пожара, но теперь ты их слышишь.
«Сэнди, беги!!! Гейдж, будь ты проклят!!!»
Тьма хихикает шепотом, захлебываясь ядовитой слизью, булькая и переливаясь чернильными разводами.
Ты ничего не сможешь сделать, ничего. Это — смерть на мягких лапах. Она всегда ходит на мягких лапах, неслышно, и подло наносит свои удары. Это уж потом — огонь, дым, крики и боль. Удар наносится раньше.
Тьма звенит в ушах, глушит пустотой…
Сэнди очнулась, чувствуя мерзкий металлический привкус во рту. Что за гадость ей вкололи?..
Мгновением позже память восстановила произошедшее, и Сэнди изо всех сил рванулась вперед. Упала с узкой жесткой койки, ударилась обо что-то лицом, коленями — и только тогда сообразила, что глаза можно открыть.
Она находилась в маленькой комнате с голыми стенами. Под потолком висела крошечная лампочка, затянутая несколькими слоями металлической сетки. Света она давала ровно столько, чтобы разглядеть скудную обстановку комнаты. Койка, с которой Сэнди свалилась. Фаянсовый унитаз на кафельном подиуме. Умывальник с единственным железным краном, из которого сочится вода. Еще одна койка, у стены напротив. На койке — женщина. Волосы длинные, черные.
Сэнди встала на четвереньки, помотала головой, несмотря на то что внутри взрывались петарды и полыхали фейерверки. Поползла к умывальнику, по пути наткнулась на унитаз, с наслаждением прижалась виском к его холодному боку.
Несколько минут ушло на то, чтобы подтянуть тело к умывальнику и добраться до крана. Вода была солоноватая и сильно пахла морем, но зато — холодная. Сэнди напилась — и ее тут же всей этой водой и вырвало, после чего, как ни странно, в голове поутихло.
Слабая, как новорожденный котенок, она осторожно повернулась, держась руками за умывальник. Посмотрела на женщину, лежащую на койке.
Женщина была очень худой, бледной и совсем слабой на вид. Только черные огромные глаза лихорадочно горели на сером лице. Сэнди долго смотрела на нее, а потом с трудом разлепила запекшиеся губы:
— Вы — Лючия Ричи…
Лицо женщины вдруг исказилось судорогой, она широко и некрасиво разинула рот и закричала — тонко, отчаянно, словно подрезанный косой заяц. При этом она монотонно билась головой об койку, выгибалась всем телом — и Сэнди стало так страшно, что она почувствовала приступ дурноты.
В противоположной стене вдруг бесшумно отворилась дверь. На пороге стоял дядя Дик, благостный и розовый.