— На шлюпке! Соблюдайте осторожность. В случае опасности — близко не подходите. Если можно принять пострадавших, нагружайтесь до отказа.
Там, внизу, среди темноты помаячил и исчез белый клубочек света: то был фонарь на уходящей шлюпке.
А голоса в темноте продолжали взывать о помощи. «Не иначе, японские рыбаки“, — решил капитан. За долгие годы плавания на дальневосточных морях ему не раз случалось подбирать японских рыбаков, либо унесенных штормом, либо плавающих на плоту после гибели шхуны.
Не проходило года, чтобы в японских водах не бедствовали эти вечные труженики моря.
Вдруг крики утихли и через минуту донеслись снова. Это были уже возгласы радости.
— На шлюпке! Как там у вас? — крикнул капитан в рупор.
С моря послышался сильный бас, по которому нетрудно было узнать боцмана Борилку:
— Все в порядке! Везем четверых представителей!
Белый клубок света проплыл к борту судна. «Представители“ долго взбирались по штормтрапу, по — видимому они были обессилены.
— Проведите их в кают — компанию, я сейчас спущусь туда, — сказал капитан в рупор.
Он зашел в свою каюту, надел парадный китель, зашнуровал туфли. Таков был его обычай — являться перед представителями других государств в полной форме советского торгового моряка. Потом он прошел в спальню, чтобы разбудить майора Грибанова. Но тот уже сам встал и теперь одевался.
— Что там случилось? Кому это вы кричали? — спросил майор, обувая ботинки.
Это был высокий человек с крупными чертами открытого привлекательного лица, широкий в плечах, всегда подвижной и смешливый. Раздвоенный подбородок, большой острый кадык, упрямые пряди пшеничных волос, нависающих на лоб, придавали майору вид мужественного, волевого человека. Низкий горловой голос гудел, как из трубы.
Капитан Крамсков познакомился с Грибановым еще во время хасанских боев, в бухте Посьета. Он привез тогда советских представителей для переговоров с японцами: среди наших представителей был и военный переводчик лейтенант Грибанов. Бывший старшина пограничного катера Иннокентий Грибанов во время одной японской провокации получил ранение и подлежал демобилизации, но не хотел расставаться со службой в погранохране и попросился на курсы военных переводчиков. Там он проявил недюжинные способности в изучении иностранных языков и по окончании курсов был направлен в Ленинградский университет на факультет востоковедения. Закончив его с успехом, он вернулся на Дальний Восток, владея японским, китайским и английским языками. Он был назначен переводчиком одного из отделов штаба Тихоокеанского флота, а в начале Великой Отечественной войны его перевели в отдел контрразведки флота. Теперь он направлялся к месту новой службы — на Камчатку.