Карандаш в руке Гофмана порхал по листу бумаги. Лейтенант рисовал каких–то зверюшек, делал небрежные пометки. Оксана была уверена, что Анна Шеккер не возбуждает какого–либо серьезного подозрения у гестаповца и все его вопросы вызваны профессиональным чувством недоверия. Он был бы круглым идиотом, если бы поверил каждому ее слову. Таких дураков в гестапо не сыщешь. Нет, он все записал и обо всем наведет справки. Тем лучше… Только бы не вздумал оставить удостоверение у себя.
— Последний вопрос, Шеккер, извините, что я вас задерживаю, — мило улыбнулся Гофман. — Я, признаться, не понимаю, зачем вы идете работать в столовую. Вас прельщает должность официантки? Что вы будете получать там? Гроши! Ведь вы отлично владеете немецким языком и уже работали переводчицей. Я вас устрою в два счета. Хотите? Вам будут хорошо платить, у вас будет приличный паек.
Не было ничего неожиданного в этом вопросе. Оксана догадывалась, что рано или поздно ее спросят об этом, и хорошо обдумала ответ.
— Мне трудно объяснить, господин лейтенант, боюсь, что вы меня не поймете. Да, я была переводчицей и легко бы справилась с этой работой. Но…
Тут Оксана зябко поежилась и нервно провела рукой по лицу.
— Нет, я не смогу… — заявила она решительно. — Мне нужно все забыть, успокоиться, отдохнуть. Поймите мое состояние. Почему я решила работать в столовой? Все–таки я буду помогать армии. Хотя бы немножко. Там я буду получать хорошее питание. Я говорю откровенно… Мне нужно поправиться, иначе я свалюсь с ног. Главное — не думать, не вспоминать о том, что случилось. Я не вынесу…
Что ж, это было естественно. Анна Шеккер после всего, что она испытала, превратилась в инвалида. Одно слово «переводчица» вызывает у нее нервную дрожь, так как напоминает о пережитом. Действительно, ей нужно отдохнуть.
— Я вас понимаю, Шеккер. У меня нет больше вопросов. Можете идти, я позвоню капитану Бугелю.
Оксана надела платок, тщательно проверила кончиками пальцев, хорошо ли прикрыта ее стриженая голова, поднялась.
— Благодарю вас, господин лейтенант. До свиданья.
— До свиданья!
Неужели гестаповец решил оставить документ Анны Шеккер у себя? Может быть, он забыл о его существовании? Спокойно протянуть руку и взять лежащее на столе удостоверение? Можно сказать, что она боится, как бы ее не задержали на улице патрули. Нет, не надо. Нельзя!
Девушка кивнула головой Гофману и пошла к дверям.
— Шеккер!
Оксана повернулась и вопросительно взглянула на лейтенанта. Он протягивал ей удостоверение. Девушка смутилась.
— Забыла… — сказала она виновато. — Последнее время я стала такой рассеянной. Благодарю вас, господин лейтенант!