«Какая чепуха, – с тоской подумал Шполянский, подгоняя свой джип к тем двум, что стояли посреди карьера. – Что стало с моими мозгами, о чем я думаю? Туча... Да плевать на него! Если я брошу банк и сбегу за бугор вот эти двое, что стоят сейчас в сторонке и смотрят то на меня, то на часы, сами меня разыщут и закопают в лучшем виде. Не имею я права бежать, вот в чем беда! Я не имею, и они тоже не имеют... А как было бы славно – просто улететь и ни о чем не думать!»
Он выключил двигатель, бросил на сиденье мобильный телефон и вылез из машины. Песок мягко подался под его обутыми в сверкающие черные туфли ногами. От него вверх поднимался сухой пыльный жар, и Шполянский подумал, что карьер больше похож на сковородку, чем на чашу. Еще ему подумалось, что на закате, когда небо окрашивается в багровые тона, это уютное местечко должно напоминать уголок ада – там, наверное, такие же бесплодные, безрадостные ландшафты, и дела среди этих ландшафтов творятся ничуть не более веселые, чем то, ради которого они здесь собрались.
– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – вторя его мыслям, мрачно продекламировал Кастет, когда Шполянский подошел к ним и обменялся с ними рукопожатиями.
– Ты можешь не паясничать? – негромко спросил Косолапый. Он выглядел бледным и осунувшимся, широкие плечи непривычно сутулились, сигарета в руке мелко дрожала. – Нашел время дурака валять!
– Ну, другого времени у нас может просто не быть, – заметил Кастет. – Наш приятель не шутит. Если не веришь мне, спроси у Далласа.
– Прекрати, Константин, – сказал Шполянский. – Ей-богу, без тебя тошно. Слушайте, братцы, я вот тут по дороге подумал... А не рвануть ли нам в самом деле в разные стороны? Черт с ними, с делами, своя шкура дороже!
– Я тебя не узнаю, – мрачно сказал Медведев, характерным жестом потирая подбородок. – Признаться, я рассчитывал, что ты со своими хвалеными мозгами предложишь что-нибудь более конструктивное.
– Совсем ополоумел с перепугу, – поддержал его Кастет. – Что ты, Толя, что ты, родной? Куда мы побежим? Куда ты побежишь, чудак? Ты что, забыл, чьи бабки в твоем банке крутятся, как в стиральной машине? Если мы разбежимся, все остановится, бабки накроются медным тазом, и знаешь, что тогда с нами сделают? От этих людей, Толя, не спрячешься, они нас и на том свете достанут.
– Да знаю я, – с огромной досадой процедил Шполянский, – можешь не напоминать. Черт, знал ведь я, что нельзя с тобой связываться!
– Почему со мной? – удивился Кастет. – С нами! Каждый из нас, Толик, имеет с этой схемы свой кусок хлеба с маслом. Если бы ты со мной когда-то не связался, тебя бы сожрали в самом начале твоего славного трудового пути. И косточек бы не выплюнули, поверь. Рука руку моет, Толик, и не плюй в колодец, а паче того – не мочись против ветра. Соскакивать нам нельзя, ехать надо, пока везет. И потом, от кого ты бегать собрался? Тоже мне, всадник без головы... Было бы кого бояться!