А ведь был еще ремесленный люд, о котором тоже забывать не стоило.
Тут я начал с главных – со строителей. Им я сулил в первую очередь интересные заказы, справедливо полагая, что настоящих мастеров своего дела соблазнить можно как раз перспективами в творчестве.
Первым, к кому я пришел, был Федор Конь. К главному градостроителю страны мы явились с Годуновым вдвоем – редкий случай, когда я решил задействовать авторитет царевича, который к тому времени за счет одних только судебных заседаний рос как на дрожжах.
– Бог любит троицу, – заметил мастеру мой ученик. – Батюшке моему ты уже подсобил, Москву в каменную рубашку обрядил. Над Смоленском тоже изрядно потрудился. Теперь бы сыну его порадел насчет Костромы…
Конь хоть и был в годах, но упирался недолго, да и то скорее из приличия – положено на Руси сдаваться не сразу, а после уговоров, и не только дал согласие, но и пообещал переговорить со своими бывшими выучениками, которых наше предложение тоже должно заинтересовать.
Не оставил я своим вниманием и прочие профессии. Понятно, что ни к чему тащить за собой пирожников, гончаров, столяров и плотников – эти сыщутся и на новом месте. Да и нельзя игнорировать местных. А то, что они чуть ниже классом, ничего страшного.
Зато я распорядился обойти всех кузнецов и через них разыскать мне хороших рудознатцев, которые поставляют им сырье. Нашлось таковых немного – сезон в разгаре, но пятерых я завербовал. На первых порах хватит, а дальше разберутся мои бродячие спецназовцы и к зиме сыщут мне еще.
Затем пришла очередь Андрея Чохова и литейщиков.
Правда, сам патриарх пушечного литья поехать отказался, сославшись на здоровье – шесть десятков прожитых лет давали о себе знать, но зато порекомендовал своих учеников. Побеседовав с ними, мне удалось уговорить сразу троих: Проню Федорова, Кондратия Михайлова и Григория Наумова, а после литейщиков пришел черед и…
Да что рассказывать – пришлось и побегать, и попотеть. В горле пересыхало от бесконечной говорильни, но я, хрипя и надсадно кашляя, продолжал уговаривать, улещать и соблазнять радужными перспективами.
Нет, врать не врал, вел себя предельно честно. Эти – не Дмитрий, так что в сторону потомка бога Мома и никаких золотых гор и молочных рек с кисельными берегами. Только правда и ничего, кроме правды. А что немного преувеличивал, расписывая красоты тамошней природы, – то простительно.
Не забыл я и про Баруха.
Правда, тут все оказалось несколько сложнее.
Поначалу я задействовал самих англичан – проще всего собрать выжимки из царских указов о льготах через них, как лиц заинтересованных. Разумеется, пришлось вновь напялить на себя личину потомка бога Мома.