– У меня хоть имечко и попроще, но ведь и я тоже иноземных кровей, – напомнил я ему.
– Ты, княже, православную веру приял, потому о тебе и речи быть не могет, а у ентого хошь начало и схоже с твоим, на «мы» как-то, да по всему чуется – непременно латин. Вот и выходит, что…
– Погоди-погоди, а как, говоришь, полностью звучало имя? – нахмурился я.
– Да нешто упомнишь, – развел руками староста. – Да и кум его тож мне не называл. Сказывал токмо, что на «мы», а как далее, и ему самому, поди, не запомнилось. Да и то взять – у их такие прозвища, что прежде язык сломаешь, нежели выговоришь…
Я смотрел на старичка, кивал головой и прикидывал. Получалось как-то уж слишком много совпадений. И детина из язычников, да еще с волком в обнимку, и ищет князя на «мы»…
Такая стая случайностей может говорить только о скрытой закономерности.
– А кум твой сейчас где? – спросил я, решив разобраться до конца.
– Дык вестимо где, на торгу.
– Тогда бери двух моих ратников и за кумом, – распорядился я.
– За что?! – вытаращил он глаза.
– Хочу… за веру православную порадеть – вдруг и впрямь язычник с латином недоброе умышляют, – пояснил я и успокоил старика: – Да не боись. Ничего с твоим кумом не случится. Я даже награжу его… ну и тебя тоже, как послухов. Если за час доставишь кума ко мне на подворье – каждому по полтине серебром.
Старичок ахнул и мгновенно испарился – только и видели. Правда, почти сразу нарисовался вновь, но только чтоб уточнить:
– А ежели не управлюсь за час? С полтиной-то как быть?
– Тогда по три алтына, – ляпнул я первое, что пришло на ум.
– Не-э, полтина куда лучшее, – сделал глубокомысленный вывод Жила и испарился повторно.
Честно говоря, я не смотрел на часы, так что уложился он с кумом или нет, не знаю. Выдал на радостях по полтине, да и дело с концом. А на радостях, потому что кум припомнил фамилию, которую называл детина.
Не сам, конечно, только после моих подсказок, так что были сомнения – вдруг он попросту решил мне угодить, опасаясь лишиться полтины.
Но, с другой стороны, Манасяна он отверг сразу, над Монтичелли призадумался, а вот когда речь дошла до Монтекова, то сразу радостно заорал, что «енто оно самое».
К сожалению, помимо этого выжать из кума что-либо еще я не сумел – детина был недолго, за еду честно расплатился новгородкой, да и вообще навряд ли бы им запомнился, если бы не отказ перекрестить лоб, упоминание о других богах да еще его странный четвероногий спутник.
В дальнейших поисках могло сгодиться разве описание внешности, хотя тоже невыразительное и без особых примет. Уцепиться можно было только за полоску материи со странным узором, которая обручем обхватывала волосы детины, вот, пожалуй, и все.