— Здравствуйте, — говорю я. — Я ищу Элизабет Пешман. Я пытался дозвониться…
— Связи нет. — Охранник указывает на небольшую парковку. — На машинах туда нельзя. Я вас провожу.
Шагая за ним, я пытаюсь понять, какое учреждение запретит въезд автомобилей к главному зданию. Довольно неудобно, учитывая, что у половины жильцов артрит, а половина — и вовсе инвалиды. Мы поднимаемся на холм, и охранник тычет куда-то пальцем.
— Третий налево.
Впереди простираются бесчисленные акры крестов, звезд и обелисков розового кварца. «Наша дорогая мамочка, — написано на одном надгробии. — Мы никогда тебя не забудем. Твой любящий муж».
Элизабет Пешман мертва. У меня нет ни одного свидетеля, готового подтвердить, что тридцать лет назад Элиза Мэтьюс была алкоголичкой, как уверяет Эндрю.
— Вы, похоже, не из болтливых, — говорю я.
На могиле Элизабет, несмотря на адскую жару, стоят пусть подвядшие, но еще живые цветы.
— К ней часто приходят, — говорит охранник. — Некоторых не проведывает вообще никто, а к ней постоянно ходят бывшие ученики.
— Так она была учительницей?
Разум сразу цепляется за это спасительное слово. Учительница…
— Вы нашли то, что нужно? — спрашивает охранник.
— Похоже на то, — отвечаю я и бегом бросаюсь к машине.
Когда я приезжаю, Эбигейл Нгуйен помешивает макароны. Худощавая, с двумя тугими пучками волос, торчащими, как медвежьи уши, она приветливо улыбается мне.
— Вы, должно быть, мистер Тэлкотт, — говорит она. — Входите, пожалуйста.
Когда детский сад, куда ходила Делия, в середине восьмидесятых закрыли, Эбигейл начала давать уроки в подвале церкви. Номер ее школы был указан третьим в «Желтых страницах», трубку она взяла сама.
Мы садимся на миниатюрные стульчики, на которых выглядим сущими гигантами.
— Миссис Нгуйен, я работаю адвокатом и в данном случае представляю интересы девочки, у которой вы преподавали в конце семидесятых. Ее зовут… Бетани Мэтьюс.
— Та, которую похитили.
Я смущенно ерзаю.
— Ну, это еще предстоит выяснить… Я защищаю интересы ее отца.
— Я следила за этим делом по газетам и сводкам новостей.
Весь Феникс следил.
— Я хотел бы попросить вас, миссис Нгуйен, рассказать мне немного о Бетани.
— Хорошая была девочка. Тихая. Все всегда делала сама, сторонилась коллектива.
— А с ее родителями вы были знакомы?
Учительница на миг отводит глаза.
— Иногда Бетани приходила в садик непричесанная или в грязной одежде… Это нас насторожило. Я, кажется, даже звонила ее матери… Как ее, говорите, зовут?
— Элиза Мэтьюс.
— Да, точно.
— И что Элиза вам сказала?
— Не помню, — отвечает миссис Нгуйен.