Открываю дверь в ванную — и там ее нет. Проверяю спальню.
— Софи?
Я заглядываю под кровать, в плетеную корзину для белья, в кухонные шкафы, в холодильник — во все места, где ребенку может вздуматься сыграть в прятки. Выйдя на улицу, я слышу лишь отдаленный рокот машин, да еще кое-где изредка гавкнет пес.
— Софи Изабель Тэлкотт, — кричу я, чувствуя, как бешено бьется сердце, — немедленно выходи!
Взгляд мой падает на темный трейлер Рутэнн, где Софи так часто бывала в последний месяц.
Грета вылазит из-под крыльца, где пряталась от солнца. Она поднимает голову и скулит.
— Ты знаешь, где она?
Я стучу в двери соседям, с которыми не удосужилась даже познакомиться, и спрашиваю, не видели ли они Софи. Я снова проверяю все укромные уголки розового трейлера. Я опять выхожу во двор и что есть мочи выкрикиваю ее имя.
Ведь совсем несложно забрать маленькую девочку, оставленную без присмотра.
Я внезапно слышу голос своей матери, вопрошающей со свидетельской трибуны: «Но вот вы… вы можете не кривя душой сказать, что ни разу в жизни не совершали ошибок?»
Я дрожащей рукой вытаскиваю из сумочки мобильный и набираю номер Эрика.
— Софи с тобой?
Я по голосу слышу, что отвлекаю его от важных дел.
— Да что ей делать в офисе?
— Она пропала, — говорю я, глотая слезы.
Он, видимо, отказывается мне верить.
— Как это пропала?
— Я заснула, а когда проснулась… ее нигде не было.
— Вызывай полицию! — приказывает Эрик. — Я еду домой.
Полицейские спрашивают, какого Софи роста, сколько она весит. В синей она была футболке или в желтой. Помню ли я, какой фирмы у нее кроссовки.
Их вопросы затягиваются петлей у меня на шее. Я не знаю правильных ответов. Я не помню, когда она носила голубую футболку — сегодня или на прошлой неделе. Я давно не измеряла ей рост и не взвешивала ее. Я знаю, что кроссовки у нее розовые, а вот какой фирмы — вылетело из головы.
Подробности, в которые я могу их посвятить, не помогут найти пропавшего ребенка, но они вытатуированы у меня на сердце. Ямочка у Софи только на одной щеке. Между передними зубами у нее щербинка. На спине — родинка. Я помню голос, которым она зовет меня среди ночи; помню, как сверкает на солнце камень, который она всегда носит в кармане. Насчет роста я могу сказать одно: когда она сидит у меня на плечах, то достает до дверной коробки. Вес ее — ровно столько, сколько не хватает сейчас в моих объятиях.
На все вопросы отвечает Эрик. Галстук он снял, но костюм, в котором он пришел в суд, еще на нем. Я замечаю соседей, наблюдающих за нами в окна и с крылец своих трейлеров. Знают ли они, кто мы? Понимают ли, насколько это горькая ирония судьбы?