16 августа 1918 года, после отдельных боев в предместьях города, Добровольческая армия вошла в оставленный красными Екатеринодар. Деникин направил письмо атаману Филимонову, приглашая его взять на себя всю полноту власти на Кубани, вне зависимости от политически шаткой позиции Кубанской Рады, и сообщая ему, что Добровольческая армия, выполнив свою задачу по изгнанию большевиков из этого края, продолжит свое решение общегосударственных задач по спасению России в целом. Кубанское правительство просило Деникина повременить с въездом в город, чтобы оно могло попасть туда первым и «организовать достойную встречу победителям», но в Екатеринодар постепенно входили различные добровольческие части, на другом берегу реки еще гремели отзвуки утихающего боя с отступавшими большевиками, Деникин поневоле оказался в городе, хотя скромно, и расположил свой штаб на вокзале. Просидев там весь день, главнокомандующий не вытерпел и к вечеру совершил автомобильную поездку по взятому городу, приобретшему уже некое мистическое значение для каждого добровольца, городу загаженному и заплеванному по описанию Деникина большевиками, неузнаваемому и не вполне верившему в счастье своего освобождения. Впоследствии отдельные члены Кубанской Рады попеняют Деникину за то, что он не дал им войти в город первыми и тем самым как бы ущемил их национальный суверенитет, однако главнокомандующий остроумно заметит, что никто не мешал депутатам Кубанской Рады, например, войти в город вместе с атаковавшими его конными частями Эрдели… Примечательно, что подпольная организация кубанских офицеров под руководством генерала Букретова, проявившая признаки жизни только после того, как последний красноармеец покинул город, в течение короткого времени расклеила на стенах Екатеринодара листовку с обращением к кубанцам: «Долгожданные хозяева Кубани, казаки и с ними часть иногородцев, неся с собой справедливость и свободу, прибыли в столицу Кубани…», где под иногородцами подразумевалась вся Добровольческая армия. Прочитав воззвание, Деникин отказался принимать подпольщика, долго ожидавшего его на екатеринодарском вокзале. Когда главнокомандующий вышел из своего вагона, Букретов подошел к нему.
«Вы в своем воззвании отнеслись с таким неуважением к Добровольческой армии, что говорить мне с вами не пристало», — сказал ему Деникин. Букретов затаил враждебное чувство. О нем Деникин напишет, что впоследствии, когда Кубанская Рада вручит Букретову атаманскую булаву, «человеку „чуждому“, не имевшему никаких заслуг в отношении кубанского казачества, состоявшего под следствием по обвинению во взяточничестве, по происхождению еврею, приписанному в полковничьем чине к казачьей станице… Букретов приложит все усилия, чтобы углубить и ускорить разрыв между Кубанью и главным командованием, потом вероломно сдаст остатки Кубанской армии большевикам и исчезнет…»