Перед выездом в суд Таня позвонила Ивану, но никто не взял трубку.
— Может быть, вышел куда-нибудь? — предположил Павел. — Ничего, по пути за ним заскочим.
Он направился к дверям, остановился, обернувшись, посмотрел на Таню — и не удержался, подбежал к ней и стиснул в объятиях.
— Пусти! — смеясь, воскликнула Таня. — Во-первых, блузку помнешь, а во-вторых, может, еще и не разведут.
— С таким-то да не разведут?! — возразил Павел. — Они там на него только посмотрят — и тут же пожалуйте в кассу!
И он спустился во двор заводить машину, а Таня в последний раз взглянула на себя в зеркало. Вроде все на месте. И желтизны под глазами добавила в самый раз — очень убедительно… Вот ведь как въедаются профессиональные привычки — и в суд идешь, как на премьеру. И хоть все тут взаправду, и горя-то в самом деле хлебнули — врагу не пожелаешь, а все равно, готовишься как к спектаклю. Здесь одернуть, здесь поправить, здесь подмазать… Тьфу!
Они несколько раз звонили Ивану в дверь, но никто не отпирал. Потом Павел сбегал вниз, привел управдома, объяснил ситуацию.
Еще не включив света в темной прихожей, оба поняли — дело тут плохо. Пахло гнилью, горькими муками. Зайдя в комнату, они остолбенели. Все, будто нарочно, перемазано чем-то, бутылок пустых видимо-невидимо, окурков. И посреди всего этого великолепия лежит Иван во всей красе. Подошли к нему с двух сторон, нагнулись — дышит, но с трудом. Таня достала платок и отвернулась. Павел опустился перед Иваном на колени.
— Заяц, помоги мне на кровать его перетащить, — деловито сказал он. — Развод на сегодня, похоже, отменяется.
— А может, его, такого красавчика, в суд притащим? Убедительно будет.
— Родная, ты не поняла. Развод отменяется. Звони в скорую. Я сам перетащу.
— Да что ж такое с ним?
— Не знаю, но похоже на эпилепсию. Звони, а? Пока едут, мы приберем тут, что сумеем, а то совсем неудобно как-то.
Так остались Иван с Таней еще на некоторое время мужем и женой.