Клод молча ждал, пока она успокоится. Он не давил на нее, не мучил расспросами, он просто ждал, пока она возьмет себя в руки. Флой сама не понимала, что с ней происходит. Ей было очень стыдно, но она ничего не могла с собой поделать. Потребность выговориться достигла предела, и, как будто почувствовав это, Клод тихо прошептал:
– Ну?
Флой разрыдалась.
– Все, что они говорят обо мне, правда, – сказала она сквозь слезы. – Я испорченная, избалованная девчонка. – Она ждала, что он скажет ей что-нибудь, но он молчал, только заботливо положил ладонь на ее горячий лоб.
Эти прикосновения были такими нежными! И может быть поэтому, или потому, что было темно, она стала говорить о самом наболевшем.
– Наша семья… Мы не были очень близки. Я не знаю, почему, но мы все такие разные.
– Не все семьи дружные.
– О дружбе я даже не говорю. Я получила прекрасное образование. На деньги дедушки. Он приезжал к нам каждые пять лет, чтобы посмотреть, во что он вкладывает деньги. На этом наше общение заканчивалось. Я всегда думала, что он недоволен мной. С моей сестрой он проводил гораздо больше времени.
– Флой…
– Не надо. – Она не хотела его жалости, только не это. – Знаешь что? Забудь обо всем, что я тут тебе наговорила.
– Раз начала, договаривай до конца.
– Я не могу, – прошептала она.
– Не держи в себе это, Флой. Расскажи мне, тебе станет легче. Не бойся, я не из болтливых, к тому же привык уважать чужие чувства.
То, как он сказал это, заставило Флой поверить в его искренность. Вокруг не было ни души. Они одни, видимо, не испугались холода. И этот мужчина – сильный, красивый, надежный, был здесь только для нее и ради нее. От этой мысли у Флой перехватывало дыхание.
– Недавно дедушка умер, – сказала она в темноту. – Завещание оказалось очень… интересным.
– Что это значит?
– С одной стороны, он оставил мне в наследство дом, который ты ремонтируешь.
– Очень красивый дом.
– Да, – согласилась она. – Только на него столько денег уходит.
Клод кивнул.
– Дедушка забрал деньги с моего счета и отдал их матери, зная, что она со мной не поделится. – Она прикрыла глаза, и из груди вырвалось последнее признание: – Теперь я нищая.
– А почему твоя мама не поделится?
– Она очень скупа. Самый богатый скупой человек в мире.
– А твой отец?
– Они развелись. Сейчас он живет в Америке с другой женщиной.
– Они так говорили о твоей маме, как будто она была сегодня в клубе.
– Она была. Моя мама – Элла Рэйнальдс.
– Мэр? – Клод вытаращил глаза.
– Именно.
– Так ты одна из тех самых Кларков?
Флой кивнула.
Дальше обычно следовало либо восхищение, либо презрение. Восхищение, потому что ее мать сделала очень много для процветания Ньюри, как ни один другой мэр до нее. Презрение – потому что ее мать сделала карьеру благодаря связям.