— Ха, Михалыч, если уж ты заблудился, то нам-то дороги вовек не найти, — ответил, сплюнув в сторону, Николай. — Надо переть напролом, как шли, — выйдем к какой-нибудь речке и пойдем по течению. А там появятся обжитые места, или увидим кого-нибудь... Тогда просто стрельнем в воздух и спросим дорогу.
— Если по пройденному времени считать, то деревню свою мы уже пройти должны были, а шли-то еще ходче, чем пробирались к озеру, — задумчиво прокомментировал егерь высказанное предложение. — На юге же от деревни сплошных лесов нет, поэтому мы с запасом должны были бы на открытом месте оказаться... Разве что леший нас по лесу кругами водил. Да я ведь на солнце каждые две минуты смотрел. Так что... давай теперь ты, Вячеслав.
— Не нравится мне вся эта история с озером, дубами... тремя, — стрельнул глазами в Тимку тот. — Не послушать ли вначале, что молодежь скажет? Они довольно долго шептались и спорили, может быть, что-то прояснят нам? А, Тимка?
Тот, насупившись, покачал головой и отказался говорить, даже получив локтем в бок от Вовки. Последний поначалу не отступался, однако поняв, что его усилия разговорить друга не приводят к положительному результату, заговорил сам:
— Боится он, бать, что засмеете вы его. С ним же такие приключения произошли и непонятности!
И Вовка стал выкладывать про пресловутый третий дуб, всегда, по Тимкиному мнению, присутствующий на поляне, про рано наступивший закат и про абсолютную тишину, про свою якобы сломанную руку... А также про тетку Меланью, про то, как Тимка шишку набил о дерево, про летающие тарелки, про барабашек и разные необъяснимые явления, которыми буквально кишит окружающая жизнь и познания о которых Вовка получил в городе из телевизора, подключенного к без малому полусотне каналов кабельного телевидения.
— Предположим, сынок, ты так долбанулся о дерево, что у тебя в голове день вполне мог сократиться... Особенно если ты без сознания некоторое время провалялся. Да и на следующий день в обморок опять грохнулся, — начал размышлять Николай.
— Нет, Степаныч, не все так просто, — прервал его Иван. — Часы пяти не показывали, когда темнота упала, так? Ну-ка покажи, Тимка, может, они встали? Да нет, почти правильно, две минуты — не та разница. А уж про сломанное запястье... Придумать такое у взрослого фантазии не хватит, не то что у одиннадцатилетнего ребенка... Э-э-э... нет. Если только... Говоришь, когда тишина наступила, побежал с поляны долой? А в какую сторону?
— Ну, не побежал, а так... заторопился. Сначала к дубу, хотел на помост влезть, хватанул по пути мешок, самос... трел... — договорил все-таки Тимка до конца. — А потом о корень зацепился и... хрясь, в какое-то дерево влетел. Ну, ссадину потрогал и дальше почесал. Вот.