— Слушаюсь, мой капитан! — вытянулся во фрунт Тимка и отдал честь на иностранный манер.
— Кгх-х-хр... — состроил рожу егерь. — Руку к непокрытой голове в русской армии не прикладывают, кадет!
Тут уж и Вовка включился в игру, вытянувшись и отдав честь, прикрыв макушку другой ладонью.
— Эх-х-х, робяты! Мне бы вас годочек погонять — такими справными солдатами бы сделал! — разулыбался бывший капитан.
— А что, Михалыч, — улыбнулся Вячеслав, — не стать ли тебе на время нашим командиром... пока не выведешь? — и хитро подмигнул пацанам. — А звать тебя будем капитаном. Лесным. Лесной капитан — звучит!
— Буду, буду... Только слушайтесь! — вошел в роль новый начальник. — Рота, подъем! Стройся!.. Отставить! Разбирай пожитки — и пешим порядком в колонну по одному шагом марш! Ать, два... Тронулись, значит.
Весело начав утро под неясные перспективы дальнейшего блуждания, пятерка затерявшихся путешественников лихо протопала часа три под раздававшиеся для "кадетов" команды капитана и веселые шуточки остальных участников движения, вспоминавших дела славной молодости и беззаботного детства. Не смущали их ни скользкие овражки с мелкой порослью кустов, ни завалы из сгнивших деревьев, преграждавшие путь. Небольшие озерца обходились на раз, более продолжительные топкие болотца переходились с большей осторожностью. Один раз Вячеслав чуть не попал в мочажину, привлеченный в стороне сочной зеленой травой, но вовремя отпрыгнул назад с внезапно провалившейся под его весом моховой кочки. За это он был подвергнут нудной лекции со стороны командира о вреде глупости и разгильдяйства, а также о необходимости соблюдать интервал движения и не сходить с тропы. Но в целом шли бодро. Долго, часа четыре, пока не устали. И уже начали присматривать место для небольшого роздыха, как впереди раздался рев кем-то потревоженного зверя.
— Николай, ты с детьми! Топор в руки! Вячеслав, заряжай жаканом, если есть, — ринулся вперед Иван, скидывая наземь рюкзак.
Вовкин батя отрицательно покачал головой и, перехватив ружье, побежал за егерем.
Открывшаяся им на небольшой полянке метров в пятидесяти от начала рывка картина заставила обоих на пару секунд застыть в оцепенении. Огромный медведь нависал над повергнутым наземь человеком, у которого все лицо было залито кровью. А в стороне оторопело стоял небольшого роста подросток лет двенадцати, одной рукой поправляя сваливающуюся на глаза холщовую шапку, а второй судорожно удерживая что-то похожее на копьецо с перекладиной пониже наконечника. Последнее он направил на зверя, уперев торец в землю позади себя.