– Илана – замечательная девушка, верно?
– У нее есть свои достоинства.
– И немало. Я могу рассказать о ней такое, что у тебя волосы встанут дыбом. В шестьдесят четвертом году она была готова лечь с любым режиссером, чтобы получить роль. – Я почувствовал в его голосе смутное чувство обиды, первый признак нарастающего гнева – столь же необъяснимого, сколь и неожиданного, но он продолжил как ни в чем не бывало: – Я первый, кто предоставил ей серьезный шанс, ты знаешь.
Я кивнул.
– Она рассказывала мне об этом, пока мы летели сюда. Какая-то картина про войну, которую вы снимали в Италии.
Он беззвучно рассмеялся, развалившись на фальшборте, словно все это задним числом казалось очень забавным.
– Самая большая ошибка в моей жизни. Постановка и режиссура Джека Дефоржа. Ну что ж, на ошибках учатся.
– Это было так плохо?
Он уже не смеялся.
– Тухлятина, с которой не сравнится и корзина прошлогодних яиц.
– А как Илана?
– О, она была замечательна! Не Бергман[6], конечно, – пожал он плечами, – но у нее есть свои достоинства. Я понял это сразу. – Отхлебнув еще из бутылки, он добавил: – Я все сделал для этой девочки. Одевал, холил, лелеял, даже придумал новое имя... В общем, буквально все.
– Вы хотите сказать, что Илана Итэн – ее ненастоящее имя?
– Черта с два! Ей так же пришлось ловчить, как и всем остальным. Я сам начинал как Гарри Уэллс из Тилман Фоллс, штат Висконсин. Когда я впервые встретил Илану, она была обыкновенной Майрой Гроссман.
– Так она не из Израиля?
– Это тоже часть имиджа. Тебе это знакомо. Израильтянка – лучше звучит. Для нее это важно и, во всяком случае, полезно. У нее куча комплексов. Ее старик владеет портняжной лавкой в Лондоне, в местечке под названием Майленд-роуд. Слышал о таком?
Я кивнул, стараясь подавить внезапный приступ смеха.
– Как все-таки забавен этот Старый свет, Джек! Вам это никогда не приходило в голову?
– Ровно по пять раз на дню в течение пятидесяти трех лет кряду! – хмыкнул он. – Впрочем, надо признать, что помню я из них только сорок пять. – Его настроение внезапно и резко изменилось. Он беспокойно пошевелился, плотнее закутываясь в одеяло. – Я вот о чем подумал. Привезла ли Илана что-нибудь для меня?
– Например?
– Ну, может, письмо какое? – В голосе вдруг проявилась тревога, которую он не смог скрыть.
Я тряхнул головой.
– Не знаю, конечно, но с чего бы она стала говорить мне об этом?
Он согласно кивнул и вновь поднес бутылку к губам. Несмотря на солнце, сияющее на безоблачном голубом небе, стало холодно. Над водой тянул небольшой ветерок. Я заметил, что рука с бутылкой слегка дрожит. Он весь как-то нахохлился, и впервые с тех пор, как я познакомился с ним, выглядел на свой возраст. Потом, совершенно неожиданно, опять рассмеялся.