– Как дела? – спросил Мэннинг.
– Отлично.
Отступив в сторону, старик освободил ему место у руля и, прислонившись к двери, принялся набивать трубку.
– Когда придем в Сан-Хуан?
– Если продержится погода – то завтра еще до полудня.
– Мы можем быть на острове сколько угодно или есть какие-то ограничения?
– Раньше не было, но я уже говорил: теперь все изменилось. – Трудно будет найти покупателя?
– Не думаю, тем более что тунцы у нас отличные. – Папаша Мелос поднес спичку к чашечке своей трубки. – А вы рукастый. Такого молодца я еще не встречал. И сдается мне, господин фотограф, вы прекрасный моряк.
– У меня всю жизнь было свое собственное маленькое судно. И я получил первоклассную подготовку, когда служил на подводной лодке.
– Но это же когда было, – заметил собеседник. – В допотопные времена.
В его голосе звучал невысказанный вопрос. Мэннинг сделал вид, что ничего не заметил, и небрежно бросил:
– Есть вещи, которые не забываются.
– Конечно, – старик зевнул. – Пойду-ка сосну. Сменю вас в семь.
И он вышел на палубу, бормоча что-то себе под нос. Гарри закурил, подтянул к себе кресло с откидывающейся спинкой, стоявшее у стены, устроился на нем поудобнее и взялся за штурвал твердой рукой.
Волноваться сейчас о том, что может произойти в Сан-Хуане, не имело смысла. Играть придется так, как лягут карты. Легкая ироническая усмешка тронула кончики его губ. Похоже, он всю жизнь только этим и занимается.
Постепенно память увела его в прошлое по забытым тропинкам, и в его душе воскресли образы людей и давние события. Такие вот часы он больше всего любил проводить на море. Никого вокруг: только волны и корабль. Словно весь остальной мир исчез куда-то.
Дверь тихо отворилась, и в ту же минуту брызги ударили в стекло. Мэннинг почувствовал запах кофе, казавшийся особенно резким в свежем утреннем воздухе, и какой-то другой, более тонкий аромат. Вошла Анна.
– Что выгнало вас из постели в такую рань? – спросил он.
– Это мое самое любимое время, – ответила она и подтянула к себе второе кресло.
Девушка подала Мэннингу кружку с кофе и сандвич. Завтракали они молча, касаясь друг друга коленями и ощущая легкость и спокойствие. Потом он предложил ей сигарету, и они курили, слушая, как дождь с силой стучит в окошко.
– Вы любите море, верно? – вдруг спросила Анна.
– В общем, да, – отозвался Мэннинг, на мгновение забыв о сдержанности. – Море как женщина – оно капризно и не слишком надежно, но от этого любишь его не меньше.
Анна улыбнулась.
– Вы самый странный фоторепортер из всех, каких я видала в своей жизни.
В голосе ее тоже чувствовался вопрос, и Мэннинг понял, что ступил на скользкую почву.