— Видишь? — Алекс с улыбкой широко разводит руками. — Блиц не смог разрушить всё!
— Ты мне не рассказывал... — Мы направляемся вниз, в центр прогалины, обходя стороной круг, образованный положенными на землю брёвнами — это сооружение сильно походит на гостиную под открытым небом. — Ты не рассказывал, что здесь всё так...
Он пожимает плечами и приплясывает на ходу, как счастливый щенок.
— Это нужно увидеть собственными глазами. — Он поддевает носком горку сухой земли, бросает её на умирающий костёр. — Смотри, мы опоздали, вечеринка уже закончилась.
Пока мы пересекаем поляну, Алекс указывает на каждый дом, попадающийся на пути, и шёпотом, чтобы никого не разбудить, рассказывает о людях, которые там живут. Некоторые истории я слышала от него раньше, другие для меня внове. Я даже не могу толком сосредоточиться на его рассказе, но мне достаточно самого звука его голоса — низкого, чистого, такого родного и вселяющего чувство безопасности. И хотя поселение невелико — всего какую-то восьмую часть мили длиной[25] — я чувствую, что мир для меня внезапно сделался шире, раскрылся новыми глубинами, заиграл новыми красками.
Здесь нет стен. Нигде. По сравнению с этим миром Портленд — только жалкая горстка домов, точка на карте.
Алекс останавливается у неказистого серого трейлера. Стёкла в окнах отсутствуют, их заменяют туго натянутые полотнища цветной ткани.
— А это... м-м... здесь я, — мямлит Алекс, неловко указывая на трейлер. Впервые за всю ночь он выказывает признаки волнения, отчего я тоже начинаю нервничать. И, как всегда, меня так и тянет истерически расхохотаться, еле успеваю придушить смех.
— Вау. Это... это...
— Снаружи, может, оно и не очень... — Алекс глядит в сторону и покусывает губу. — Хочешь... э-э... войти?
Я киваю, в полной уверенности, что если попытаюсь заговорить, то у меня опять вместо нормальной человеческой речи вырвется писк. Я много раз бывала наедине с Алексом, но здесь... Здесь всё по-другому. Здесь нет ничьих подстерегающих глаз, не раздастся окрик, нет рук, готовых вцепиться в нас и оторвать друг от друга — лишь необозримые мили свободы. Я в восторге и в ужасе одновременно. Здесь может случиться что угодно... Он наклоняется для поцелуя, и я вбираю в себя всё: его губы, бархатную темноту ночи, мягкий шелест деревьев, топоток невидимого мелкого зверья. Растворяюсь в пространстве, и когда он отрывается от моих губ, я несколько секунд не в состоянии вдохнуть.
— Пойдём, — говорит он и подталкивает дверь плечом. Та распахивается.
Внутри сплошная темень. Могу различить только неясные контуры предметов обстановки, но и те пропадают в чернильном мраке, когда Алекс захлопывает за нами дверь.