Перехватив мой удивлённый взгляд, миссис Шарфф объясняет:
— Брайан страдает астмой.
— О, — отзываюсь я.
— А аллергия делает её ещё хуже.
— Э-э... На что у него аллергия? — спрашиваю я, потому что она явно ожидает этого вопроса.
— На пыль, — с нажимом отвечает она, как будто с самого порога только и ждала, как бы ввернуть это слово. Она обводит комнату неодобрительным взглядом, и хотя гостиная сияет чистотой, Кэрол всё равно краснеет. — И на растительную пыльцу. На собак и кошек, конечно, на арахис, морепродукты, пшеницу, молочные продукты и чеснок.
— Вот не знала, что можно иметь аллергию на чеснок, — ляпаю я.
— У него лицо раздувается, как мехи у аккордеона. — Миссис Шарфф обращает на меня осуждающий взгляд, как будто его аллергия — это моя вина.
— О, — снова роняю я, и опять повисает неловкая тишина. Брайан вообще молчит, как в рот воды набрал, и только сопит ещё громче, чем раньше.
На этот раз Кэрол приходит на помощь.
— Лина, — говорит она, — может быть, Брайан и миссис Шарфф желают воды?
Ещё в жизни не была я так благодарна тёте за возможность под благовидным предлогом вылететь из комнаты! Вскакиваю, чуть не повалив торшер коленом.
— Да-да, конечно! Сейчас принесу!
— Профильтруй как следует! — кричит мне вслед миссис Шарфф. — И совсем немного льда!
В кухне я не особенно тороплюсь, наполняя стаканы водой — из-под крана, разумеется — и позволяю холодному воздуху из морозильника остудить моё разгорячённое лицо. Из гостиной доносится негромкое журчание беседы, но ни что говорят, ни кто говорит, разобрать не могу. Скорее всего, миссис Шарфф ещё раз зачитывает длинный список Брайановых аллергий.
Понимаю, что в конце концов мне придётся вернуться в гостиную, но ноги не подчиняются и никак не хотят нести меня в коридор. Когда я наконец принуждаю их двигаться, они, похоже, как свинцом налились; и всё же я слишком быстро приближаюсь к гостиной, гораздо быстрее, чем мне бы хотелось. Перед моим внутренним взором предстаёт длинная вереница скучных, пресных дней, дней цвета жёлтых и белых таблеток, дней, оставляющих такое же горькое послевкусие, что и лекарства от аллергии. Утра и вечера, наполненные тихим урчанием увлажнителя воздуха, сопением Брайана, бесконечной капелью воды из протекающего крана: кап-кап-кап...
Но коридор не длится вечно, и я вступаю в гостиную как раз в тот момент, когда Брайан произносит:
— Она вовсе не такая симпатичная, как на фотографиях.
Брайан и его мамаша сидят спиной к двери, но у Кэрол челюсть отпадает, когда она видит меня в дверном проёме. Шарффы оборачиваются. У них, по крайней мере, хватает совести смутиться. Он быстро опускает глаза, она краснеет.