Ольховский обменялся с ним взглядами, и они оба едва заметно покачали головами — никого, кроме них, в зале больше не было. Звенислава, однако, не спешила уходить: продолжая что-то рассказывать, она остановилась в углу зала возле большого, почти в половину человеческого роста пузатого расписного кувшина, и ее помощники, не рискнув перебивать старшую волшебницу, встали рядом и, наконец, прислушались к ее речи.
— …это прослеживается везде, — говорила лесная волшебница, в тот момент ничем не отличавшаяся от обыкновенной сотрудницы музея. — Если мы говорим о живописи — на любом полотне будет хотя бы одна сухая ветка или целое засохшее дерево. Если об архитектуре — какая-нибудь мелочь во дворце специально останется недостроенной. Даже когда мастера делали разные бытовые вещи, посуду, например, они тоже придерживались этого правила. Вот посмотрите на этот кувшин, — Звенислава сделала шаг в сторону, подпуская свою крошечную аудиторию поближе к экспонату. — Видите — везде орнамент нарисован ровно, а вот эта кайма словно бы прерывается. То есть тот, кто его расписывал, сначала очень старательно прорисовывал все линии, а потом специально допустил небрежность.
— Зачем? — вырвалось у Златова, и экскурсовод укоризненно покачала головой:
— Молодой человек, вы вообще меня не слушали? Я же объясняла — в Древнем Китае считалось, что ни человек, ни его творения не должны достигать полного совершенства. У всего должен быть пусть крошечный, пусть совсем незначительный, но недостаток. Потому что полностью безупречному идеалу становится не к чему дальше стремиться, а значит, ему остается только разрушиться. Кстати, обратите внимание еще на одну вещь. Видите вот эти капли? — она вновь повернулась к "не достигшему совершенства" кувшину, на выпуклом боку которого действительно застыли две дорожки темно-коричневой краски, образованные скатившимися по нему каплями. — Посмотрите на них повнимательнее. Куда они стекают?
Двое молодых людей, неожиданно для самих себя заинтересовавшихся лекцией, наклонились почти вплотную к стеклу, отделявшему их от экспоната.
— Они текут вверх! — первым сообразил Юрий. — В смысле, когда они стекали, этот кувшин стоял вверх ногами.
— Совершенно верно, — теперь уже более благосклонно улыбнулась ему Звенислава. — Получается, что мастер перевернул этот очень тяжелый кувшин, который, кстати, при этом запросто мог разбиться, уронил на него две капли, дал им скатиться вниз, а потом, когда краска высохла, перевернул кувшин обратно.
— И зачем же? — на этот раз удивился Симеон.