Вдруг он неожиданно улыбнулся, словно то, что я сообщил, зажгло внутри него какой-то незримый фитиль. Я не знаю, что это означало для Авилы, но меня определенно напугало. Он не сказал мне ни слова о том, что услышал, и мне оставалось только надеяться, что Авила будет далеко отсюда, когда мы возвратимся.
* * *
Лететь на "Хейли" представляло не больше трудности, чем управлять автомобилем, особенно после того, что я вытерпел раньше. И если честно, мне и не очень-то нравилось. Все в этой машине было доведено до совершенства, она являла собой последнее слово по части комфорта, и даже шум мотора механику удалось снизить до минимума. Хэннах сидел рядом со мной, полковник Альберто занимал переднее пассажирское кресло, а его сержант, как я понимаю, соблюдая тонкости военной субординации, занял место за ним.
Хэннах открыл термос, налил две чашки кофе и передал одну назад.
— Еще раз попытаетесь уговорить монахинь уехать, полковник? — спросил он.
— Боюсь, что мои усилия напрасны, — ответил Альберто. — Я поднимаю этот вопрос перед отцом Контэ во время каждого визита, обычно за рюмкой хереса, надо мной висит приказ верховного командования армии. Но боюсь, что все мои потуги — бесполезный ритуал. Церковь имеет большое влияние в правительственных кругах и на самом высоком уровне, какой только возможен. И никто не хочет дать им указание уехать. Выбор за ними, а они видят себя проводниками Бога и современной медицины для индейцев.
— Вот как? — Хэннах рассмеялся в первый раз за все утро.
— А хуна? — спросил я. — Что они думают?
— Хуна, сеньор Мэллори, не хотят, чтобы там оставался хотя бы один-единственный белый. Вы не знаете, что означает их имя на родном языке? Враги всех людей. Антропологи говорят о великодушных дикарях, но это совершенно не относится к хуна. Они, скорее всего, самые жестокие люди на свете.
— Но они первыми пришли на эту землю, — заметил я.
— Вот почему все любят говорить, что племя сиу могло вернуться на свои места, — вставил Хэннах.
— Интересное сравнение, — кивнул Альберто. — А посмотрите на Соединенные Штаты век назад и сейчас. Здесь у нас одна из самых богатых неосвоенных территорий в мире. Одному Богу известно, насколько далеко мы продвинемся вперед в следующие пятьдесят лет, но одно совершенно ясно — прогресс неизбежен, а эти люди стоят на пути прогресса.
— Так к какому же заключению вы приходите? — спросил я. — Истребление?
— Нет, если они попытаются измениться. Выбор за ними.
— Что не дает им никакого выбора, — усмехнулся я, с удивлением заметив в своем голосе нотки горечи.