Астахов почувствовал под рукой холодный, мокрый собачий нос, Найка взвизгнула от нетерпения, и Семен, опустившись на землю, обнял лайку.
— Где ж ты моталась то, а, старая дурочка?
Найка снова взвизгнула и как-то оглянулась назад. Охотник посмотрел в туже сторону и увидел горевшие где-то в глубине леса пару волчьих глаз. Астахов снова встряхнул лайку и рассмеялся.
— Ах ты, старая блудница! Где то я тебе тут припас глухаринную cnknbs и кишки. Если только Паша не втоптал их в землю.
Последний, предсмертный крик Паши донесся даже до ушей Золотова. Резко приподнявшись с земли он прислушался, а потом толкнул локтем полковника.
— Слышал?
— Да слышал, — нехотя ответил тот, разворачиваясь лицом к Золотову. Кому то карачун пришел. Мне кажется что Пашке, на его рев похоже.
Степаныч снова отвернулся от хозяина, а тот долго еще вслушивался в нескончаемый говор тайги, и ничего уже другого расслышать не смог.
Утром полковник первым делом спросил Золотова: — Ну что, будем искать Пашку?
Тот долго думал, затем отрицательно мотнул головой. Лишь через час, пробираясь по тропе впереди Золотова с ружьем наизготовку, Степаныч понял причину такого решения.
«А Золотов не дурак. Если Семен угробил Павла, то и соваться туда не стоило. А если это Паша уконтропупил охотника, то с его ногой он нам будет только обузой. Так что рванув вперед мы в любом случае выигрываем. Ай да Егорыч! Буд-то партию в шахматы разыграл.»
Шли они теперь действительно быстро, хотя и нельзя сказать чтобы легко. Основной проблемой для обоих компаньонов оставался голод. Желудок уже словно притерпелся к отсутствию пищи и не давал о себе знать, но вплотную подступила слабость. Временами то Золотов, то Степаныч останавливались и придерживаясь за колючие лапы лиственниц и елей пережидали когда же пройдет головокружение.
— Как слепые щенки без соски, — вздохнул Степаныч на одном из привалов. Золотов на это ничего не ответил, ему уже не хотелось говорить, он и шел то уже с трудом, подстегивая себя остатками воли. Степаныч голод переносил как-то легше. Давал себя знать Афганская закалка. Больше всего полковника нервировало другое. Рядом кипела жизнь, идя по тропе он видел округлые, раздвоенные следы недавно прошедших сокжоев, видел продолговатый след лося, один раз где-то совсем рядом, за чередой деревьев кто-то с шумом рванулся в сторону от путников, с треском ломая сухие ветви валежника. Полковник вскинул было ружье, но потом нехотя опустил его. Жалко было тратить драгоценные патроны почти наверняка зная, что заряды прийдутся по деревьям.