«Если останусь в живых, — подумала она, и паника вновь ожгла изнутри ее вены. — Если останусь в живых…»
Неужели она все-таки ошиблась?
Лидия обошла дом, поднявшись до чердака. Все кругом было завалено книгами и журналами. Зная на собственном опыте, каково хранить бесчисленное количество номеров «Ланцета», а также его британских, европейских и американских аналогов, Лидия не могла не позавидовать столь обширной библиотеке, и это в какой-то степени ослабило ее страх. «Ланцет» был представлен здесь номерами, восходящими к 1823 году, и, если порыться, можно было бы наверняка обнаружить первый его выпуск. Лишь одна маленькая комнатка наверху была занята не книгами, но одеждой — дорогой и относительно новой.
С самого начала все инстинкты Лидии подсказывали ей, что искать нужно не вверху, а внизу.
Кухня и судомойня располагались на первом этаже, в задней части дома. Лидия спустилась по изогнутой лестнице в судомойню, где обнаружился вполне современный ледник. Открыв его, она нашла кусок льда приблизительно двухдневной давности, бутылку сливок и небольшое количество мяса. В уголке прямо на полу стояли штук пять тарелок, в их числе — блюдо севрского фарфора времен Людовика XV. Лидия улыбнулась — впервые.
Подвал, винный погреб, кладовая для овощей под лестницей и множество маленьких чуланов с низкими потолками, где пахло землей и временем. Пламя лампы отбрасывало трепещущую тень Лидии на потрескавшиеся от нагрузки балки, на обесцвеченные обои, на каменную кладку, говорящую о крайне древнем возрасте строения. Ей долго пришлось искать этот дом, упоминания о котором исчезли из Государственного архива после пожара 1666 года. Лидия некоторое время бродила по подземелью, зная, что где-то здесь должен быть вход в еще один подвал. Внимательно изучив структуру кладки, она сосредоточила внимание на небольшом складском помещении, чья влажная каменная стена хранила следы разобранной лестницы.
День снаружи, должно быть, уже угасал. Стараясь унять дрожь в пальцах (не важно, что было причиной: холод или страх), Лидия сняла перчатки и принялась ощупывать тяжелую лепнину порталов. Возле порога той двери, что вела в винный погреб, что-то подалось, щелкнуло неохотно — и в грязноватом медном свете лампы открылся широкий проход между двумя панелями. На внутренней части подвижной плиты имелась щеколда, то есть открыть замок можно было и с той стороны. Изношенная лестница снова уходила вниз.
Как и предполагала Лидия, помещение, лежавшее ниже, напоминало усыпальницу церкви — возможно, той, что располагалась позади дома, на площади с довольно странным названием — Испанский Двор. На низких сводах потолка еле читались выведенные черной краской слова: «Salvum me fac, Deus, quoniam intra-verunt aquae usque ad animam meam».