Виденье вызывало тоску. И было неотвязно прилипчивым.
Инспектор не пытался обмануть себя мыслью, что будто это – результат его служебного рвения. Побочное следствие усилия разобраться в деле, попытки сосредоточиться на проблеме… Нет. Блюститель был реалист, и думы его по поводу неотвязывающегося видения принимали характер безнадежно-самокритический.
– Я лишь хотел пошутить, – закатывая глаза, выл Альфий. – Забавы ради чуточку пощекотать нервы друга… единственного! душевно самого близкого мне здесь человека! Чтоб только его развлечь! А то – вот спросите всех – он что-то все последнее время был очень мрачен. Я радовался, представляя себе, как мы будем после вместе смеяться…
– Хотите знать, как все было? – в очередной раз высморкавшись, произнес Альфий. – Все совершалось проще простого! Я просто то запускал, то выключал эту мою программу для вездехода, шагающего, через дистанционный пульт… Ужас! Ведь это невозможно было себе представить, что этакая штучка способна… убивать – такая простенькая игрушечка!
И в этом месте повествования Альфий разрыдался наиболее бурно. И после он продолжал, временно несколько успокоившись:
– Пустой хитиновый панцирь и в нем антенны! и несколько микросхем! и скляночка с физраствором, способным временно реанимировать мышцы членистоногого. Что еще? Лишь очень слабый аккумулятор, чтобы они сокращались от тока, мышцы, как если бы это нерв посылал сигнал… Конечно, я был абсолютно уверен: застану моего друга на следующее утро всего-то заинтригованным… Ну, может быть, в крайнем случае лишь слегка испуганным… А нашел – … О! А-а-о! Пойдемте же со мною скорей, я не могу это больше вынести! Скорее б вы посмотрели сами и все увидели! Ведь совесть исказнила меня… я – убийца! Я требую для себя высшей меры! Мне нет прощения…
И вправду было не просто выдержать зрелище, которое инспектору открылось и понятым, когда они вошли в дом художника. Беленый потолок, забрызганный кровью. Видимо, ударила струей вверх из развороченного клешнею горла. Потеки также на стенах, и она заливала пол. И тело, скорчившееся и так и остановившееся в предсмертных судорогах. И выглядел убитый запутавшимся в штангообразных ногах чудовища. И нависала над широкой раной клешня, тяжелая, вывернутая под прямым углом, и напоминала кривой кинжал. Хитиновые выступы не позволили выпростаться до конца из разорванных тканей трупа.
И черная гудящая туча медленно взошла к потолку. И в этот миг показалось вошедшим вдруг: чудовище оживает…
Один из понятых неумело – слева направо – перекрестился. Другой, неожиданно высоким голосом крикнув что-то на местном языке, развернулся и вылетел, не разбирая пути, на воздух. И даже участковый инспектор не смог поведением своим изобразить абсолютный профессионализм. Хотя уж он-то, наверное, видал виды. Сержант откровенно вытащил из планшета фляжку и, крякнув, сделал, чуть отвернувшись в угол, несколько глубоких глотков.