— Так расскажи мне, какая я была.
— Хорошо. — Не сводя глаз с Флоры, он опрокинул стаканчик виски. — Ты была красивой. Длинноногой и потрясающе юной. Как жеребенок. Ты дулась и капризничала. Ты была эгоистичной. И очень сексуальной. Боже, какой ты была сексуальной. Меня это просто завораживало. Ты это хотела услышать?
Жар свечей обжигал ей лицо. Высокий воротник свитера вдруг стал очень тугим, и Флора попыталась растянуть его пальцем.
— И все это — в семнадцать лет? — еле слышно проговорила она.
— Да. Странно, Роза, но, после того как ты уехала, я никак не мог забыть тебя. Раньше со мной такого не случалось. Я даже пару раз ходил к тому дому на пляже, но он был заколочен. Не осталось никаких следов. Как будто все смыло волной.
— Так оно и было.
— Ты особенная, Роза. Ты не такая, как другие.
— Ты настолько опытен?
Брайан довольно усмехнулся.
— Что я ценю в тебе больше всего, так это то, что с тобой мне не надо притворяться.
— Хочешь сказать, что я всегда понимала, что я — лишь одна из многих?
— Именно.
— А Анна?
Прежде чем ответить, Брайан сделал глоток виски.
— Анна похожа на страуса, — неторопливо проговорил он. — Ее не волнует то, чего она не видит. А когда речь идет о ее муже, она прикладывает усилия, чтобы не видеть ничего.
— Ты так в ней уверен?
— Она любит меня до безумия.
— А ты любил кого-нибудь до такой степени?
— Нет. Даже тебя. То, что я испытывал к тебе, можно описать старым библейским словом. Похоть. Замечательное слово.
В этот момент появился официант. Пока невидимые руки в полумраке расставляли тарелки, раскладывали ножи и вилки, Флора смотрела на пламя свечей и пыталась упорядочить свои мысли. У нее забрали бокал, и она вдруг поняла, что незаметно допила вторую порцию мартини. Теперь перед ней стоял бокал вина, сияющий, как огромный темно-красный драгоценный камень. Флора поняла, что напрасно надела свитер. Он был слишком теплым, воротник душил горло, ей было жарко. Она рассеянно посмотрела на тарелку с устрицами.
— Они тебе не нравятся? — спросил Брайан.
— Что?
— Ты так подозрительно вглядываешься в тарелку. С устрицами что-то не то?
Флора взяла себя в руки.
— Да нет, все в порядке.
Она взяла ломтик лимона и выдавила сок. Пальцы стали липкими. Напротив нее Брайан уплетал креветки с аппетитом человека, не знающего, что такое угрызения совести. Флора взяла вилку, потом отложила ее в сторону. Ее мучил один вопрос, и с неимоверным усилием она задала его:
— Брайан, кто-нибудь знает… кто-нибудь знал о нас с тобой?
— Нет, конечно, нет. Ты плохо обо мне думаешь. Я не лопух, — с искренним возмущением ответил Брайан. И затем небрежно добавил: — Только Хью.